– Да… Тяжело, конечно, с ними.

Фёдорыч почесал лоб:

– А им не легче. Ну ты представь, приехали какие-то белые с большой земли, начали что-то строить, всех согнали на объекты, платят мизер… Да и в целом, на северах хреново. Это ж мы так, нахрапом, приехали, повозились, уехали греться. А они-то тут всю жизнь.

– Но это ж не повод начальника унижать прилюдно?

Я коротко пересказал ему произошедшее. Тот печально ухмыльнулся.

– Ханты ж огонь почитают. У них дух даже есть отдельный для него. А ты затушил и беду накликал. Ворон, ну ты понимаешь, как и у нас тоже.

– Двадцать четвёртый, мать его, год, и люди всё ещё во всякую эту хрень верят?

– В наши времена и не в такое поверить можно…

Бригадир взял последний бутерброд, подумал и положил его обратно. С тяжёлым вздохом он выпрямился и посмотрел мне в глаза.

– Юр, ну ты сам полегче на поворотах. У них на верованиях вся культура строится, весь цикл жизни, по сути.

– Мне-то какое дело. Сказано – работать, значит, надо работать.

Начались долгие препирания: надо подгонять бригады или пусть в своём темпе делают, что делать с простоями, как бороться с непослушанием. Ответа, конечно, никто не нашёл. Я посмотрел на часы. Одиннадцатый час. Вроде только сели…

– Ладно, Фёдорыч. Ты всё-таки поговори со своими, а то они если затянут так, мои ж совсем разленятся.

– Посмотрю, что можно сделать.

– Угу, – я завис на пару секунд, выходя из рабочего транса. – Слушай, ещё такой вопрос. Тут хоть что-то ловит? Хоть «Маяк», блин. Я от тишины скоро свихнусь.

– А ты на автопоиск поставь, у меня иногда всякое получается ухватить. Но нечасто.

Я кивнул и протянул ему руку:

– До завтра.

– Давай.

Полярная ночь, конечно, убивала ощущение времени, растягивала, размазывала его по плоскому пейзажу тундры бесконечно падающим снегом. Только моргнёшь – уже и день прошёл. И всё в темноте.

Злоба даже пропала. Кажется, когда у тебя половину года солнце попросту не поднимается на небосвод, невозможно не верить в духов и демонов: мир – средоточение теней, главный звук в нём – завывание ветра, всё окружающее полностью завешено пеленой мрака – проще додумать реальность, чем познать её доступными способами.

Надо будет извиниться перед мужиками, перед Саньком лично. Завтра, на объекте, не прилюдно.

Нет, жить здесь – свихнёшься. Но надо, пока всё не утрясётся.

Так как посёлок находится в средней части Обской губы, он окружён тундрой, которая в северных примыкающих областях граничит с арктической пустыней. Из-за этого понятие «время суток» жителям Чораслэка не знакомо: не меньше полугода здесь длится полярная ночь, которая сменяется не менее долгим полярным днём.

Из-за географического местоположения населённого пункта флора и фауна его окрестностей отличается уникальным богатством и действительно может удивить.

В первую очередь, конечно, стоит отметить большое количество рыбных ресурсов. Для размножения рыбы здесь очень благоприятные условия: воды губы насыщены кислородом и почти что обессолены пресной водой рек, что впадают в неё; реки же наполняют губу питательными веществами, благодаря которым активно размножается морской планктон – главная пища рыб данного климатического пояса: муксунов, сигов, щукуров и т. д.

Так как Чораслэк находится на границе между тундрой и арктическим поясом, здесь встречаются как морские млекопитающие, по типу нерп, тюленей, белух и косаток; так и большое количество наземных: разумеется, оленей, которые являются главным промысловым животным этих широт; песцов, хитрых хищников с милой мордочкой; белых медведей, что являются центром мифологии хантов, проживающих в посёлке; волков, периодически нападающих на людей на улицах посёлка; исполинских лосей; полярных лис; зайцев-беляков и проч.