– Даже не думай лезть в такие дела. Это опасно. Ты для нас – самое дорогое, и я не позволю тебе попадать в неприятности.

В его голосе было столько решимости, что сомнений не оставалось. Он был зол, и я понимала – его страх – это любовь, но и предостережение одновременно.

– Мам, – я посмотрела на неё с надеждой, – у тебя ведь брат работает в прокуратуре? Может, он смог бы помочь узнать хоть что-то?

Она вздохнула, устало улыбнулась и покачала головой:

– Я попробую поговорить с ним. Но не обещаю, что он возьмётся за это дело. В таких делах часто всё замыливают. Отдыхай, дочка. Нам уже пора идти, но мы обязательно зайдём к тебе на днях. Не скучай.

Мама и папа поцеловали меня в макушку, потом нежно обняли Эми, и они ушли, оставив меня с Николасом в комнате.

Тишина была настолько густой, что казалось, она обволакивает меня с головы до пят. Но его глаза не отрывались от меня – в них читалась смесь беспокойства и благодарности.

– Спасибо, что не оставила Юлю, – прошептал он так тихо, что я едва услышала.

– Я не могла оставить твою девушку в беде, – ответила я, и правда прозвучала честно, без лжи и прикрас.

Он вдруг рассмеялся – лёгкий, звонкий смех, такой же, как в наш первый разговор. Этот звук был мне знаком и дорог, я привыкла к нему. Но когда он вдруг коснулся моей руки, глядя в глаза серьёзно, моё сердце словно пропустило удар.

Его зелёные глаза потемнели, а он замолчал, будто обдумывая что-то важное. Но руку с моей он не убирал.

В этот момент я ощутила, как тысячи невидимых токов пробежали по моей коже – острых, ярких, почти болезненных. Если бы не его взгляд, полный такой глубины и тепла, я бы давно отдернула руку.

Но сейчас… не могла.

– Она мне не девушка, Белла. – Его голос прозвучал неожиданно ровно, но в нем сквозила какая-то тяжесть. – Она моя двоюродная сестра. Ты правда подумала, что мы встречаемся?

Я застыла, не ожидая такого откровенного признания. Взглядом продолжала искать ответ в его зеленых глазах.

– Честно? – выдохнула я, – да, подумала.

Между нами стояла тишина, наполненная неподдельной искренностью и каким-то трепетом.

Он отступил на шаг, будто делая паузу, и тихо сказал:

– Мне никто не нужен, Белла. Ни девушка, ни друзья. Я сам по себе. Спасибо еще раз. Отец тоже благодарит тебя. Но мне пора. Увидимся.

И вот он был рядом, и тут же – уже нет. Руку, которую он держал, до сих пор трясло от тепла его прикосновения, или, может, от волнения, а может – от стресса. Но я быстро взяла себя в руки.

Взяла телефон, наушники, включила трек «Гнилаялирика – В актовом зале», закрыла глаза и открыла любимую книгу – «Гордость и предубеждение». Страницы уносили меня в другой мир, а музыка нежно обволакивала, заглушая боль и неуверенность.

Я так погрузилась в чтение, что не заметила, как прошло время. Заснула, с книгой на груди, мелодия ещё играла в наушниках, а на глазах стояли слёзы.

Пишу твоё имя в свою тетрадь…

Как бы мне не сойти с ума…

При виде твоего взгляда…

Я начинаю вновь уплывать…

Меня так манит этот азарт…

И я иду тебе вопреки…

Чтобы сказать, что люблю тебя…

И, засмущавшись, просто уйти…

***

Николас.

Она – безумная, непредсказуемая девушка. Каждый раз, когда я думаю о ней, в голове всплывает одна мысль: я никогда точно не знаю, чего ожидать. Её карие глаза – словно магнит, тянут меня к себе, манят и завораживают, но одновременно в них скрывается какая-то опасность, словно тихая буря под спокойной поверхностью.

Каждый день от неё исходит тонкий аромат ванили и малины – сладкий, нежный и в то же время пронзительный. Этот запах будто пьянил меня, сбивал с толку и заставлял забывать обо всём, что было вокруг. Я чувствовал, как голова кружится, стоит только приблизиться к ней.