– Если тебе интересно, то Настя, – она вздохнула, – жизнь у неё сложилась не очень хорошо. Училась халтурно, тебя тогда предала. Как бы Павел Владимирович ни пытался помочь ей поступить в хороший вуз, твои родители не дали ей пройти дальше. Сейчас она работает продавщицей в нашем супермаркете. Вся её красота куда-то ушла, иссякла. А ты, наоборот, расцвела. Тебе это предательство пошло только на пользу.

Я взглянула на Ларису Александровну и почувствовала в себе странное спокойствие.

– Знаете, мне ни капли её не жалко, – сказала я искренне. – После того, что она сделала… она заслужила всё это.

Мне было ни обидно, ни радостно за бывшую подругу – она сама выбрала свой путь. Ведь не только деньги отца решают судьбу человека, но и то, как он умеет строить отношения с окружающими. А у Насти с этим всегда были проблемы. Она считала, что все вокруг – ей не ровня. Вот и получила по заслугам.

– Бельчонок, а расскажи, появились ли у тебя друзья? – спросила Лариса Александровна с искренним интересом, в её голосе слышалась забота.

Я вздохнула, слегка улыбнувшись:

– После того предательства в колледже я особо и не заводила друзей. Даже с соседкой особо не общалась. Но у меня появилась одна подруга – Амелия. Честно скажу, она такая резвая и живая, с ней никогда не соскучишься. И знаешь, как будто она моя вторая половинка. Даже с Анастасией таких чувств не было, хотя мы дружили с самого детства.

Лариса Александровна улыбнулась – и в этом простом жесте было столько тепла, что мое сердце будто растаяло. Три года, что меня не было в школе, будто растворились в воздухе. Мы с тетей Ларой снова сидели в классе, совсем одни, и говорили по-девичьи, а я ощущала, как живу настоящим моментом.

– Это хорошая новость, – сказала она, – но в тебе кое-что осталось неизменным.

– Да? И что же? – я приподняла бровь, заинтригованная.

– Ты так и называешь людей полными именами: Анастасия, Николас, Амелия. А у всех же есть уменьшительно-ласкательные имена. Вот ты для меня – бельчонок.

Я рассмеялась, глядя на нее. Было тепло и уютно, словно в детстве.

Вдруг взгляд упал на часы – через пять минут должен был начаться урок в третьем классе, где училась младшая сестра Николаса. Мне хотелось посмотреть, действительно ли они похожи, правда ли у неё такая же улыбка и глаза.

– Ой, милая, – улыбнулась тётя Лара, – звонок скоро. Я побегу, ноги уже болят, старею. Заходи ко мне, попьём чайку, расскажешь о своей подруге и просто о жизни.

Я кивнула, согретая её заботой, и проводила её взглядом, пока она уходила готовиться к своему уроку.

Самой пришлось быстро сосредоточиться – я разложила по партам листки бумаги, а рядом положила каждому по яблоку и стаканчик виноградного сока. Думала про себя: «Дети должны научиться доверять мне, ведь я хочу стать их другом».

Со звонком в класс начали заходить дети – такие маленькие, милые, с горящими глазами от предвкушения нового урока и знакомства со мной. Если со старшеклассниками было порой сложно найти общий язык, то эти малыши – чистые, искренние, они верят. И я не хотела подвести их ожиданий.

Все детишки уселись по своим местам, сложили аккуратно руки на партах и внимательно смотрели на меня. Ни один не тронул то, что я им положила – яблоко и сок, – и это было понятно. С самого первого дня в школе им объясняют правила: что можно, а что нельзя, словно они роботы, а не дети. Дисциплина в классах вбивается с раннего возраста, будто души загоняют в рамки. Годы проходят, а правила будто застопорились во времени.

– Всем доброго дня! – начала я, улыбаясь. – Я – ваш учитель рисования, Белла Сергеевна Стиль. На ваших партах лежат яблоко и сок – это подарок для вас. Можете спокойно брать и есть, когда захотите. В моём кабинете нет строгих правил, кроме одного – порядка. Вы можете говорить со мной обо всём, что захотите. Я не хочу, чтобы вы были как солдаты или роботы, я хочу, чтобы уроки были интересными и приносили удовольствие. Ведь рисование – это ваш язык, ваш личный мир. Через живопись можно лучше понять, что творится в душе ребёнка.