– Я достану для тебя билет. Загир, извини, для тебя не обещаю.

Молодой человек отозвался улыбкой, чем резко стал мне еще больше симпатичен.

Масс принес напитки и с любопытством глянул на Алию, затем на меня с братом. Но с тактичностью воздержавшись от проявления дружеского участия, пожелал хорошего времяпрепровождения и удалился.

Я понял истинную причину, почему Чоки выбрал это заведение.

За время обеда было непривычно видеть Бастиаана таким открытым в обществе девушки. Улыбался без зажима, говорил с легкостью, свойственной только рядом с близкими людьми. И Алия отвечала ему тем же. Я был рад ее непринужденности, охватился диким облегчением от ее энтузиазма. А главное, убедила меня, что предвзятые мнения на ее счет не имеют отношения к действительности.

Вот только я так и не уловил подсказки, почему вместо чистой радости меня охватило гнетущее, угрюмое чувство, не поддающееся осознанию.

Часы показывали полтретьего, я был вынужден признаться.

– Мне пора на работу.

– Бастиаан говорил, что вы работаете в баре…

– Да. Если есть желание увидеть, как он вытирает столики и разносит пиво, то загляни во вторник и четверг с пяти до трех ночи – как раз его смена. А у меня сегодня и в среду.

Алия ответила улыбкой и, видимо, не сочла зазорным признаться в ответ.

– А я подрабатываю в пекарне. Жду вас на самые вкусные булочки Роттердама.

– Булочки? Это уж вряд ли… Лучше ты к нам.

Попрощавшись и с Загиром, который сказал от силы лишь два слова за все время, я еще раз глянул на девушку. Она улыбнулась и певучим голоском промолвила.

– Была рада с тобой пообщаться.

– Совсем не возражаю видеться почаще.

– Договорились.

Вышел на улицу, прикурил сигарету и глубоко затянулся.

К счастью, бар находился недалеко, примыкающий ко всей цепочке двухэтажных домов тесной улицы, по обе стороны которой сосредоточились множество таких же заведений. Ничем не примечательные снаружи, почти без вывесок, со стеклянной витриной и полным обзором на внутреннее оформление. По факту, завлекающей атрибутики не требовалось, так как просвещенные знали об этом месте, могли закрытыми глазами найти тесную улочку, увенчанную в конце сохранившейся в целостности часовней девятнадцатого века.

Дверь была открытой, но внутри восемь столиков пустовали, табуреты у небольшой стойки я должен был еще расставить. Тишина резала ухо, пустота тенистого помещения искажала восприятие.

Достал телефон, подключился к колонкам, давно настроенным мной, и оживил пространство электрическим импульсом любимой музыки. Сразу развеялся поток натужных мыслей и обострилась охота работать.

Из боковой, почти незаметной двери вынырнуло знакомое лицо.

– А как спокойно было до сих пор, как тихо.

– Можешь свалить, не задерживаю. Твое отсутствие никто не заметит.

– Ван Ливен, ты такая сука.

– Ну-ка скажи, кто мой друг?

Гирд расплылся в улыбке и пожал мне руку.

– А я и не говорил, что не соответствую тебе.

Не успел он нырнуть за барную стойку, как появился владелец бара.

– Ради всего святого! Тид, приглуши это мракобесие, всех гостей перепугаешь!

– Ваши гости сюда приходят в первую очередь именно поэтому.

– Не успел прийти, а уже острит, зараза.

Хенрик глянул на Гирда и расстроился еще больше, найдя того пританцовывающим.

– Я точно разделю вашу парочку по разным сменам.

– И тогда сразу же появится риск лишиться двух замечательных работников, – самым благодушным образом отозвался Гирд.

Хенрик скривился и вернулся вниманием ко мне.

– Поэтому и терплю вас, твари вы Господни, чем вы и пользуетесь. Сделай тише это сумасшествие, кровопийца!

– Это хардстайл, господин ван дер Берг, – достал телефон и немного убавил громкость колонок. – Электронно-танцевальная музыка, смешавшая в себе хард-транс, мейнстрим-хардкор и техно.