«Исполняющаго должность Верхнеудинского окружного землемера Донесение Июня 25 дня 1873 года № 108 с. Царанхон Господину Забайкальскому областному землемеру. Предписаниями поручено мне ввесть во владение землями в количестве 1518 десятин казакам Могойтуевского караула, затем и отрезать 217 десятин во владение оседлых инородцев, проживающих в Царанхонском селении. Исп. Верхнеудинского и Баргузинского окружного землемера Гудков».

В конце XVIII – начале XIX веков в селении Царанхонском[20] проживали: сотник Е. Нижегородцев, казаки С., Н., А. Потехины, из казаков поселенные А. Потехин, А. Бронников, Р. Нижегородцев, инородец А. Сымпилов, ясачный Е. Потехин, староста С. Базаров, переводчик инородец М. Рариндеев, старшина Ванчик, партионный сотник В. Улзуев, крестьяне А. Иванов, Б. Бронников, П. Черемный, Г. Смолин.

Фамилии Нижегородцевых и Потехиных, упомянутые выше, как и Поповы, относились к старожилам Могойтуя, составляя, если прикрыть один глаз, чуть не половину населения Могойтуйской станицы. С самого начала население станицы, тогда еще Могойтуйского караула было смешанным – буряты и русские жили мирно бок о бок, не ища и не находя поводов для раздоров.

Свое название Могойтуй получил, как и многие другие созданные в те времена поселения, от заимствованных из бурятского языка слов, что было, собственно говоря, и немудрено. Буряты жили здесь, на берегах Онона и Ингоды, еще задолго до прихода русских. Слово «могой» в переводе с бурятского означает – «змея, змеиная падь», хотя имеется и другое мнение, утверждающее, что название села произошло от «золотое дно». Как это ни странно и то и другое толкование может быть верным. В окрестностях села водилось много змей, и недалеко от него, в долине речки Кундулун[21], имелось месторождение россыпного золота.

На золото Бурядай в отличии от друга Марка был не падок, считая его исчадием ада, ниспосланного злым Эрлик-ханом на погибель людям. Во время службы произошел один случай, связавший навечно Марка и Бурядая одной веревочкой.

Как и договаривались сослуживцы, после демобилизации поехали они вместе в Могойтуй, где Бурядай решил начать новую жизнь.

– Не дрейфь, первое время у нас будешь жить, батька у меня добрый, – настраивал Марк новосела.

Но Бурядай решил иначе. Буряту жить под деревянной крышей, как вольному соколу в клетке. На волю он хотел, в степь, чтобы ветер гулял в юрте, принося волнующие душу запахи цветущего ургуя[22] и весенних палов, а не запашок перестоявшего теста и свиного пригона, чтобы перед глазами колыхалась волнистой зыбью, катилась нескончаемыми волнами привольно раскинувшаяся степь, которой нет ни конца и ни края, а не представала каждый божий день перед глазами одна и та же картина – сбившиеся в кучу разновеликие избы и судачащие бабы в пестрых платках с коромыслами на плечах.

Бытует такое мнение что человек без конца можно смотреть на огонь и текущую воду. Путешественниками уже давно было замечено, что дитя степей, испытывает такие же чувства, глядя на колыбель своих предков, бескрайнюю степь, притягивающую магически его взгляд вечным таинственным движением, одновременно волнующим и убаюкивающим. И Бурядай был одним из них, настоящим сыном бурятского народа.

Как не упрашивал его Марк пожить у него, Бурядай переночевав одну ночь уехал в степь, узнав от семьи оседлых бурят живущих в Могойтуе, что, по слухам, недалеко от Могойтуйской станицы разбили лагерь соплеменники из рода