Хоть летал сотни раз, но не отразилось
На полученном опыте, поэтому мне бы
Постараться, чтоб было, что брать в могилу.
Кому-то вскрывать свои вены подсознания.
Да, не все пропали – ты ведь читаешь это,
А значит, с тобой я делюсь отчаяньем
И желанием тянутся за сигаретой.
Я не мечтаю о прошлом, мне завтра не надо,
Сегодня, вроде как, тоже неплохо кормили.
Внутри – ни тепла, ни прохлады,
Ни мыслей, ни уникального стиля.
А нет, знаешь, я все-таки скучаю
По времени, когда выливалось проще.
Когда кричал: вы толпа, серая стая!
А я – волк-одиночка.
Как весело было писать,
Не суетясь, не лепя пирамиды,
Кричать, думать, мечтать, сгорать,
Под задумчивым юным видом.
«Одиночество взяло верх,
Пробежалось по тонким струнам,
Я забыл, это мнимый успех.
Я забыл бросить память в урну».
Здорово, правда, столько красивых слов,
И рифма, привет музе, ложилась так ровно.
Больше трехсот стихов, больше трехсот оков
В моментах моих переломных.
Я стабилен, нормирован более чем,
Жизнь по времени, мачты все в кризисе,
И, по-моему, нравится этот плен
С независимостью в близости.
Конституция тела улучшена,
Улыбаюсь: «6.0» исполнение,
Только чуточку самую скучно мне
Со стабильным моим настроением.
Мне не хочется верить, что это всё.
Ни любви, ни тоски, ни жалости.
Завтра старый, некачественный поворот
Принесет тот же ком усталости.
Никакого протеста, тем более
Нет попытки посетовать с горечью.
Видно, сам своей личною волею
Расставался с нежностью полночи.
Я проеду, ты знаешь меня, мой друг,
Проберусь, подчиняясь активности.
Лишь убрать бы внутри молоточка стук,
Что твердит: «Нету необходимости».
Скоро путь завершится, пора домой.
Незнакомые образы пропадут,
Я останусь, для вас – свой, себе – чужой.
Непонятный душевный маршрут.
«Сколько раз я уже писал об этом…»
Сколько раз я уже писал об этом,
Сколько раз говорил: «Может, хватит?», —
И накладывал на общение вето,
Вырывал листы из тетради.
Сколько пальцем грозил, и грустил, и смеялся,
Где-то хлопал в ладоши и прыгал в безумстве,
Видно, мир на сегодня таким нам достался:
Все считают себя принадлежным к искусству.
Наша жизнь – лишь театр, и у всех свои роли,
Каждый в пестром костюме с переливами красок.
И все бьют себя в грудь: вот мы, здесь же, в неволе!
Ну а в обществе, да, – в компании масок.
Нацепили, забыли и снова надели,
Не умылись, не вспомнили, новую взяли,
Растворились и даже ночами в постели
На себе с удовольствием их оставляли.
Нет, конечно, вы лучше, умнее, добрее
Где-то там, в недрах душ, под запретом для взгляда.
Пусть все думают, будто я проще, глупее,
Это маска, не я. Мне так надо.
Ха! Позеры, как чудно под жопу солому
Подложить, дабы падать помягче для Эго.
Оправданья себе самому давать – норма,
Как декабрь и город без снега.
Ух, сарказмушка, прёт тебя! Я же давеча
Заклинал бросить в ящик, забить безвозвратно!
Видно, выбрался. Ладно, привет, добрый вечер,
Мне с тобою вполне приятно.
Настоящие люди кричат, что есть мочи,
Про их мир совершенств без намордников тяжких,
Видно, трудно признать, да и кто же захочет
Самовольно запрячься в упряжку.
Кто захочет сказать: «Я – ничто, нету масок,
Это я, в неглиже, не боясь своих очей»?
Нет, Евгений, забейте, напрасно, напрасно,
Не подпишут, осудят, соскочат.
Я с неделю назад с своим критиком милым
Обсуждал мимолетом сей нонсенс планеты.
Человек не другой, человека накрыла
Вера мнимая в масок гетто.
Я свой ритм собью, но термин пришедший
Нам на ум, написать? – Да! Пиши!
Принимайте, товарищи, новый хлыст в плечи:
Перманентный макияж души.
«Мне важно, как ты засыпаешь в этот момент…»
Мне важно, как ты засыпаешь в этот момент,
С какими мыслями, в каком самочувствии.