…Мы обратимся теперь на время к географии, воспользовавшись изложением одного известного европейского историка Востока. «Реки Тигр и Евфрат, – говорит он (по обыкновению современных европейских ученых даже и не упоминая, что Евфрат на своей родине называется Ель-Фара, а после слияния Шат-Эль-Араб), – являются главными артериями этой страны. Громадные массы их воды во время ежегодных разливов превращают в низовьях прибрежные равнины в миазматические болота и оставляют сухой пустыней не покрываемые ими внутренние возвышенности. Летняя температура по временам достигает здесь 66^>0 Цельсия, и раскаленный воздух бывает насыщен водяным газом. На всем протяжении между обоими реками очень часто свирепствуют песчаные ураганы, засыпающие одни места и обнажающие другие. Меньшие реки к востоку от Тигра часто пропадают на своем пути или кончаются болотом, а та страна, которой принадлежит название Месопотамия (по-гречески Междуречье) на огромном протяжении представляет пустынную почти безлюдную равнину с каменистой и песчаной почвой. Растительность бедна, а из животных здесь встречаются антилопы, дикие ослы, страусы, тигры и редкое население главным образом из арабов, курдов, сирийцев, армян и турок, и не осталось никаких признаков того, чтоб эта обширная, неспособная к самостоятельной культуре страна, когда-нибудь была богатейшею на протяжении многих тысяч лет». А мы еще прибавим от себя: единственный крупный город ее Багдад (т. е. Богоданный) по своему стратегическому положению никогда не мог иметь значения столицы крупного самостоятельного азиатского государства с владениями, далеко уходящими от реки Тигра, а мог как и теперь быть только складочными пунктами индейских, арабских, персидских и сирийских товаров. Остальные же города, лучшими их которых являются Моссул на севере и, пожалуй, Басра на юге после слияния Тигра с Евфратом еще менее приспособлены для центров военной власти, так как подобно самому Багдаду являются как бы оазисами в стране, лишенной естественных удобных путей сообщения в обе стороны от русла своих больших, но мало ветвистых рек. Знаменитый Геродот, описывающий цветущую культуру этой страны будто бы «За пять веков до Рождества Христова» очевидно никогда в ней не бывал. Рассказ его о том, что между 300 и 4000 лет (до пресловутого Рождества Христова) тут была наивысшая на всем земном шаре культура, что «миазматические болота» были осушены и гигантская сложная сеть искусственных каналов (ни малейших следов которой теперь нет) разносила плодородие по всей стране и что ряд сухопутных и водных путей сообщения соединял эту область с отдаленными странами, – такая же волшебная сказка, как и все другие о «чудесах Востока», написанные в то время, когда он был еще недоступен для европейцев. Серьезному человеку, особенно знакомому с ученьем Маркса о трудовой ценности произведений человеческих рук и с ученьем современных физиков об энергическом эквиваленте всякой работы, смешно, взглянув на географическую карту Азии, читать об этой местности такие выражения: «торговые пути, удовлетворявшие в то же время и стратегическим целям, были проложены (за три тысячи-то лет до „Рождества Христова“! ) отсюда по всем направлениям: в Бактрию, Бухару и Мидию (Иран), в Аравию, Персию, Индию, Армению, Переднюю Азию и т. д. „Богатства, стекавшиеся сюда, – говорит один известный немецкий ученый, – были так велики, что в конце концов потопили и саму империю“ … Как будто товары – дождевая вода, текущая с неба, а не предмет, требующий обратного эквивалента в места своего производства! – невольно восклицаем мы, – и кроме того, если береговые полосы Тигра и Ель-Фара (Евфрата) богатели исключительно потому, что эти реки были торговыми посредниками между соединяемыми ими отдаленными странами, то всякая война мгновенно прекращавшая торговлю, была гибелью для жителей… „Главным городом обширной империи Дария, – говорят нам, – были великолепные Сузы (ТС. в переводе просто Светлый Город), – средоточие блестящего двора, город аллей, вроде Парижа, соединенный с отдаленнейшими пунктами государства системой сухопутных дорог и судоходных каналов“. А когда вы спросите, где же был этот „светлый город аллей“, вам отвечают, что он исчез, как зарница. Как жалкие остатки этого светлого города Аллей, этого Иранского Парижа, вам указывают на ничтожные развалины Арабистана,