Я тут же натянула обновку на себя.

Вряд ли бородач стал бы покупать мне столько одежды, если бы хотел покончить со мной в этом номере? Пожалуй, ему всё-таки стоит доверять.

Придя к этому умозаключению, я распахнула дверь.

На столике возле кровати лежала пара хот-догов, картошка фри и две жестяные банки Колы. Я вспомнила вдруг, что в последний раз ела ещё дома, с утра. Живот предательски заурчал. Радостно вскрикнув, я бросилась к столику.

В дверь раздался деликатный стук.

– Можно войти?

– М-мовно, – неразборчиво промычала я. Неразборчиво, потому что уже запихнула в рот несколько восхитительных, хрустящих, ещё тёплых палочек картофеля.

На пороге показался мой бородатый спаситель. Он помедлил несколько секунд, разглядывая меня.

– Я взял одежду на свой вкус, ты уж извини. Не знаю, что носят маленькие девочки.

– Мне почти одиннадцать, я не маленькая, – очередная порция картошки отправилась ко мне в рот.

Мой собеседник сел и внимательно взглянул на меня.

– Да? А я думал не больше восьми.

Я оставила это замечание без комментария, потому что уже принялась за хот-дог. Бородач открыл банку Колы и протянул мне.

– Тебя зовут Лиза, да?

– Ну, – я взяла протянутый напиток и сделала жадный глоток. – А тебя?

– Рассел, – мужчина улыбнулся и на мгновение кончиками пальцев коснулся моей руки, – пожалуйста, не подавись, мы никуда не спешим.

Много лет спустя, я прокручивала в голове этот момент. Наверное, именно тогда, когда он наклонил голову и, еле коснувшись меня, улыбнулся правым уголком губы, он превратился из устрашающего владельца Харлея в моего Рассела. Именно в тот момент я поняла, что никого ближе в моей жизни уже не будет. И тут же влюбилась. Настолько сильно, насколько это может сделать одиннадцатилетний ребёнок.

Испугавшись нового чувства, я отдёрнула руку и, чтобы скрыть этот нервный жест, притворилась, что зеваю. Рассел кивнул на кровать.

– Располагайся, – и, опередив мой немой вопрос, хмыкнул, – если поделишься со мной подушкой, то я спокойно посплю на полу. Хотя, во Вьетнаме приходилось ночевать и в условиях похуже.

Я слышала про войну во Вьетнаме, но как про что-то далёкое. Во все глаза я уставилась на Рассела. Он снова усмехнулся так, как умеет только он, одним правым уголком губы.

– Ложись спать, Лиза. Как-нибудь потом расскажу тебе про Вьетнам.

Я с готовностью забралась под одеяло. Веки и правда отяжелели, и то, как Рассел устраивается на полу, я слышала уже как сквозь туман.

– Рассел? – из последних сил перебарывавший сон позвала я.

– Да? – отозвался он с пола.

Я зевнула так, что чуть не вывихнула челюсть.

– Мне очень нравится твой Харлей. Сколько в нём лошадей?

Рассел негромко рассмеялся.

– Он действительно крутой…

Сколько лошадей в Харлее Рассела я узнать не успела, потому что уже крепко спала.

Сон всё никак не приходил к Расселу. Растянувшись на жестоком ковровом покрытии, мужчина сверлил взглядом потолок.

Сегодня он украл ребёнка. В своём ли он уме?

Рассел повернул голову и нашёл взглядом сопящую на кровати девочку. Неровно остриженные русые волосы, острые локти и подбородок. Сейчас она выглядела такой спокойной и умиротворённой. Совсем не так, как днём на заправке. Пол Саймон пел, что в чёрно-белом цвете всё выглядит хуже. Но сейчас, в монохромной темноте отельного номера, девочка выглядела как обычный, счастливый ребёнок.

Рассел скинул с себя кожаную куртку, которой укрывался и резко сел. В груди защемило так, что он едва не расплакался.

Это было что-то новое. Рассел не привык давать волю чувствам. За прошедшие три года не было такой возможности. Он привык таиться и убивать, убивать и таиться, и так по кругу. А сейчас, будто каждая клеточка его организма вопила ему: «Защити её, позаботься о ней».