– Я.

Киёмия впервые посмотрел в сторону Тодороки.

– Значит, это ты – Тодороки?

– Да. Сейчас Судзуки занимается наш молодой сотрудник.

Тодороки вкратце рассказали о том, что произошло к данному моменту. Похоже, что рапорт о происшедшем уже был разослан, и все трое ограничились тем, что с понимающим видом покивали.

– Спрошу напрямую, – обратился Киёмия к Тодороки, закончившему говорить. – Судзуки виновен?

В его словах не было ни давления, ни высокомерия – скорее уверенность в том, что на правильно заданный вопрос обязательно должен последовать правильный ответ.

Облизнув губы, Тодороки ответил:

– Исключено, чтобы он не имел никакого отношения к бомбам.

– Какие основания для такого вывода?

– Оба раза Судзуки непосредственно перед взрывом давал понять, в каком месте произойдет взрыв. Первый раз Судзуки прямым текстом упомянул Акихабару, в следующий раз завел разговор о бейсболе на стадионе «Токио доум». Невозможно считать это совпадением.

– Преступник-одиночка?

– Полной уверенности нет, но скорее всего.

– Почему?

– Я не могу представить себе Судзуки, который, советуясь с кем-то, строит планы. – Тодороки и сам понимал, что это не объяснение, но ответил, как думал.

– Какие у него мотивы? – продолжил спрашивать Киёмия.

– А вот с этим… совершенно…

Стриженный под бокс сотрудник Департамента охраны сердито фыркнул. Руйкэ посмотрел в пространство и слегка наклонил голову.

Сам же Киёмия не выказал признаков разочарования. На большее от впечатлений рядового следователя он, похоже, и не рассчитывал. Тодороки был с ним в этом согласен. Скорее, по-дурацки выглядел Цуруку, делавший кислое лицо при виде некомпетентности своего подчиненного.

– Спасибо за работу. Дальше этим делом займемся мы. Ты же займись изучением окрестностей взрыва.

– Судзуки сказал, что ни с кем, кроме меня, говорить не будет.

– Угу. Спасибо за работу. – С этими словами Киёмия оторвал взгляд от Тодороки.

– Тодороки! – взревел Цуруку. – Ты будешь проверять камеры наблюдения!

На секунду Тодороки почувствовал прилив жара, как будто в него вонзили нож. Впрочем, это ощущение сразу оставило его. «Твои услуги больше не нужны», – вот что хотел сказать Цуруку. Ладно, пусть будет так.

– А скажите, господин Тодороки…

Обернувшись на это обращение, Тодороки в нижней части своего поля зрения увидел всклокоченные пряди. Он как бы возвышался над Руйкэ. Переведя взгляд ниже, встретился с ним глазами. Тот цепко смотрел на него из-под круглых очков.

– Следует ли понимать вас так, что вы могли бы представить, как Судзуки в одиночку вынашивает свои планы и в одиночку изготавливает бомбы?

Секунда у Тодороки ушла на то, чтобы понять смысл вопроса, еще секунда – на то, чтобы заставить свою голову работать.

– Нет, это тоже не так.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду его характер. Я никак не могу уловить, кто он такой на самом деле.

Молчание Руйкэ подталкивало Тодороки продолжить свои пояснения. Коснувшись узла своего галстука, он продолжил:

– Встроить его образ в банальную схему очень просто. Мужчина средних лет, без гроша в кармане, распущенный, с парализованной совестью. Ему нечего терять, он из тех, про кого говорят «человек, которому не страшны никакие враги». Однако, мне кажется, его образ этим не ограничивается. Не в том смысле, что он расчетливый… Не могу найти правильных слов…

– Не можете найти правильных слов?

– Он… безобидный, что ли…

Тодороки сразу же пожалел о своих словах. Это всего лишь ничего не стоящие личные впечатления. Он ощутил на себе пристальный взгляд Руйкэ, и ему стало неловко.

– Это так, просто мысль, – отвернувшись, вильнул Тодороки. – Неважно, что я говорю. Пожалуйста, выясняйте сами.