– Ой, все, Ксюша, передумаешь – напишешь, а я сейчас не собираюсь все это слушать. Пока, и удачи тебе в Голландии! Расскажешь потом.

И ушел.

Ключи в волшебный лес имеют дорогую цену.

Последний день января и мой первый полет на самолете. KЛM.

Олеся подарила мне место у окна – в честь первого. Я внимательно смотрю на карту действия при посадке на воду, стараюсь запомнить. На душе скребут кошки из-за недавнего расставания с родителями, а тут еще и объявления – на английском и на голландском. Для меня они друг от друга почти не отличаются, в ушах звенят единственные слова, которые разобрали: «Кип ер ситбелт фасен»5.

Самолет задерживается. Я пристегнулась. И снова отстегнулась – а вдруг они сказали, что всем нужно покинуть самолет?

Пристегнулась снова – мы начинаем движение.

Самолет, как ленивый кот, разворачивается, урчит, потихоньку набирает скорость. Кресло вибрирует, за окном серая обочина взлетной полосы, серые деревья вдалеке.

Отрыв. Я лечу. Теперь осталось дождаться королевского обеда, про который мне рассказывали брат и сестра. «В самолетах так кормят – м-м-м, объедение», – говорили они мне, я уже предвкушала это «м-м-м».

Вместо «м-м-м» выдали тонкий сэндвич с кислым сыром и огурцом, на упаковке было написано «Фуд Сервис Шереметьево», к сэндвичу взяли «эппл джус». Вот тебе и «м-м-м» – первая встреча с голландской культурой.

Мы прилетели – все внимание теперь в уши и в глаза. Мы не охотники, конечно, а жертвы. Нам бы высмотреть заранее хищников и добраться до пункта назначения целыми.

Все это время была толпа, мы шли в ней. Но паспортный контроль пройден, получен багаж, и теперь мы сами по себе. Нам нужен поезд до Энсхеде. Схипхол – Схип-Хол – огромный пазл для нас.

Мы подходим к информационной стойке вместе, Олеся задает вопросы, а я слушаю. Отходим и уточняем друг у друга, что из услышанного поняли.

Ничего.

В ушах шумит от страха, надо же собраться.

Звоним нашему куратору – телефон у одного уха, а второе прижато почти вплотную с другой стороны телефона. Эта техника придумана, чтобы ничего не пропустить. В аэропорту шумно из-за биения сердца.

Я беспомощно округляю глаза и прошу повторить все то же самое Олесе. Куратор наверняка уже ждет приезда этих двух балбесин, которые ничего не понимают.

У меня здоровенный пластиковый чемодан цвета чайной розы. Он кажется неподъемным, а набит не сильно – сам по себе чемодан оказался коварно тяжел. Минимальный опыт воздушных путешествий и стремление родителей приобрести дочке хороший чемодан выливается в большое неудобство.

Как его теперь затащить в поезд? Никто не помогает.

У Олеси чемодан такого же размера.

Поезд свистит.

Мы боимся не успеть и вместо того, чтобы сначала занести один чемодан вместе, а потом другой, мы отрываем себе руки, тянем чемоданы за собой и, вспотев, наконец-то оказываемся в поезде.

Следующая часть квеста – не пропустить свою станцию через два часа, а пока можно расслабиться с двумя огромными чемоданами, зажимающими наши ноги, в поезде, полном враждебных незнакомцев.

Будильник извещает о том, что наша станция уже близка, мы пересекли почти всю страну. Энсхеде находится на границе с Германией.

Мы проделываем снова те же танцы с чемоданами.

И снова никто не помогает.

Привыкаем.

На выходе с платформы стоит высокий, худой и лысый мужчина с бейджем – Джон. Это управляющий студенческой резиденции.

Он немногословен и разово улыбается нам.

Помогает толкать чемодан к фургону.

Олеся садится первой в фургон и последней на сиденье. Сиденье только одно. Я устраиваюсь на полу в кузове, передо мной два чемодана – в случае их падения мне прямая дорога в травмпункт. Вместо того чтобы прижать их ногами, я аккуратно отвожу ноги в стороны – боюсь запачкать свои новые белые сапожки и синюю легкую куртку, специально подобранные в России, чтобы выглядеть под стать европейкам. Никаких пушистых шуб – это я уяснила еще после первой поездки в Германию в двенадцать лет.