Потому что я тебя нигде не нашла. Ни на улице, ни у чёртовой Алёны (разлушницы, ик!), ни в клубе, и в твоём дворе мотоцикл отсутствовал. Даже племяшка сказала, что в школе тебя не встречала давно. Ты как сквозь землю провалился. «А был ли мальчик? Может, мальчика-то и не было?» – вопрошала я всех трагическим голосом, не в первый раз цитируя Горького, и висла на Вадике. Он же герой, он – взрослый, должен знать. Он вообще людей спас, значит, и меня спасёт.

«Ужас, короче, Дневник. Так укушаться, хоть стой, хоть падай. И в школу я сегодня не пошла. Хорошо, папки дома нет, а то увидел бы доченьку с утра во всей красе: я упала с самосвала, тормозила чем попало. И, главное, напрасно – мы не увиделись, не разобрались.

И что, взлетела? Есть она там, любовь? А теперь: кто кого разлюбил, кто кого бросил – непонятно! Как дальше жить неизвестно…».

Почему зима тянется всегда бесконечно, словно тающий кусочек сыра в пальцах, если окунуть его в кружку с горячим чаем, а весна – наоборот? Её дни движутся быстро, как секундная стрелка в часах. Её дни летят мимо нас машинами на автостраде со свистом – числа в номере-дате не разглядеть. Весной 90-го мне иногда чудилось, что я легла спать 16 апреля, а проснулась…

«19 мая.

Сегодня день пионеров. Надо же! И кто вспомнил об этом? В классе – никто. А когда-то, давным-давно, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, это был отличный праздник для детей. В школах сокращалась уроки, а после них прилетал волшебник в голубом вертолёте, отвозил учеников в парк им. Собино. Раздавал бесплатно мороженое и билеты на аттракционы. «Но куда ушло всё это, не было нет ответа…», как поёт Ротару. Перестройка, сэры и сэрухи, демократия. Гласность. Не то, чтобы я против, но где счастливое детство для младшего поколения, для будущих детей? Из крайности в крайность. Ну чё за страна такая! Как там у Толстого, Пётр Первый говорил: «Угораздило же в такой стране царём родиться!». А тут угораздило не то, что царём – просто родиться, да ещё в эпоху перемен. Ладно, расписалась чего-то, разумничалась. Ностальгия, блин. По бесплатному мороженому. Или по беззаботному детству?

24 мая.

Завтра школьная линейка, для кого-то очередной последний звонок. Решили с Алинкой не только в белом фартуке пойти (как полагается), но ещё и по два хвостика сделать, с бантами. Как в первом классе. Вот пена будет. Вчера ходили в галантерею, купили ленты, собрали их в розы, резинки пришпандорили, кайфово вышло. А после линейки мы поедем в Донской. Ну как? Не в сам, а только на станции выйдем. Там встретит Алинкин Лёшка. Обещал нас отвезти в одно место, показать какой-то карьер. Говорит, закачаешься! Да, Дневничок, да. Теперь мы тасуемся в компании друзей Лёши. И вообще, много чего произошло. Видишь, как давно я не писала. Про пионеров – не считается. Самое главное, что я поняла за это время – никогда не смогу убить себя. Как поняла? Очень просто, Дневник, очень просто. Попробовала. Когда закончились майские праздники, попробовала. Стыдно об этом вспоминать! И писать. Но напишу. Чтоб неповадно было!

Тогда я скверно себя повела, прям ни в какие ворота. Разозлилась, офигеть как. Алинка узнала, что я опять одна, и взялась за старое – устраивать мою личную жизнь. Типа клин клином вышибают. Подсунула мне брата Лёши – Олега. Пацан, мол, ничейный пропадает. Без меня – меня женили, называется. Ну, я и вдарилась в разнос. Назло всё им сделала. Напилась, с каким-то хмырём в Донской уехала. Ну, понятно – зачем. Справедливости искать. И кое-кого. Не нашла. Зато папу и Лену – нашла. Ой, какой же был скандал, ну какой же был скандал, но, впрочем, песня не о том, а о любви. Да, о любви. Господи, как же хочется любить и быть любимой, разве это так сложно? В общем, вернулась я к Алинке. Потом в город. И со всеми разосралась в пух и в прах. Утром с папой. После обеда с подругой. Они свалили, а я осталась наедине с собой. Зря.