– Вы часто бывали у него дома?

– Один раз. Видите ли, мы познакомились недавно, я хотела сменить квартиру, и он вызвался помочь.

Вдаваться в детали и объяснять вещи малоприятные мне не хотелось: о покойниках, как известно, плохо не говорят.

– Кого-нибудь из его знакомых вы знаете? Общие друзья и так далее…

– Нас познакомила моя подруга, он подвозил ее с вечеринки, заговорили о квартирах, и он сказал, что как раз этим занимается. Лариса дала ему мой телефон, он позвонил, и мы встретились.

– Ясно. Фамилия вашей подруги и домашний адрес…

Я назвала и торопливо добавила:

– Вряд ли она сможет рассказать об Андрее больше, чем я.

– Никогда не знаешь заранее, – усмехнулся Николай Петрович, потер переносицу и спросил: – В котором часу вы заезжали к нему домой?

– Около пяти, – подумав, ответила я.

– И не застали?

– Нет.

– И больше не заезжали?

– Заезжала. Я попросила передать ему, чтобы он позвонил, и несколько раз звонила сама, два дня назад проезжала мимо и решила зайти, но дома его опять не оказалось.

«Мальчишка, – неожиданно выплыло из глубин моего сознания. – Мальчишка…»

– Вы сказали, что просили передать Суворину, чтобы он вам позвонил. Так?

– Да, – кивнула я.

– Кого просили?

– Его друзей.

– Где вы с ними встретились?

– Они были в квартире, когда я зашла в первый раз.

Николай Петрович нахмурился.

– Вы сказали, что, приехав к Суворину около пяти, дома его не застали…

– Да. Я хотела написать записку, но тут дверь открылась, в квартире было двое молодых людей. Они предложили мне подождать Андрея, но… у меня не было времени, я попросила их передать ему, чтобы он мне позвонил, и ушла.

– Вы входили в квартиру?

– Нет. Разговаривали на лестничной клетке.

– А почему вы не вошли в квартиру?

– Зачем? Мы сказали друг другу несколько слов, для этого не надо входить в квартиру. – «Почему я на самом деле не вошла в квартиру? Почему? Потому что испугалась. Да так, что до сих пор при воспоминании об этой минуте в животе у меня что-то сворачивается…»

– Вам ничего не показалось странным?

– Странным? – удивилась я. – Нет… – «Странным и страшным… А что было странным? Да все, только объяснить свои чувства словами я не сумею».

– Вы не удивились, что хозяина дома нет, а дверь вам открывают незнакомые люди?

– Нет, это для меня они незнакомые, но вполне могли быть близкими друзьями Андрея. Возможно, он куда-то ушел, а они его ждали. Что в этом странного?

– Конечно, конечно… Они оба вышли на лестничную площадку?

– Это я была на лестничной площадке, один из них стоял в дверях, а другой вышел в прихожую чуть позднее, услышав, что мы разговариваем.

– Вы хорошо их видели?

– Да, конечно.

– А смогли бы описать?

– Наверное.

– Пожалуйста, отнеситесь к этому очень серьезно.

– Один высокий такой, шатен, короткая стрижка, глаза, по-моему, светлые, нос длинный, острый, лицо широкое с тяжелым подбородком. Рот занятный: нижняя губа очень пухлая, а верхняя вытянута ниточкой. Какое-то нелепое впечатление производит. Возраст около тридцати лет, может, чуть больше…

– Как долго вы с ним разговаривали? – спросил Николай Петрович.

– Минуту, может, полторы.

– И смогли так хорошо рассмотреть человека, чтобы через несколько дней дать его точное описание?

– Я художница. И лица людей мне интересны.

– Хорошо, – кивнул Николай Петрович. – Еще что-нибудь можете вспомнить?

– Одет был в джинсы, ботинки на высокой подошве и футболку, серую, без рисунка. Второго я не так хорошо запомнила, он стоял в тени. Тоже молодой, волосы темные, короткая стрижка, лицо приятное… Если хотите, я их нарисую.

– Да? – Он вроде бы удивился. Я торопливо достала из сумки блокнот и карандаши и набросала два портрета по памяти.