— Именно, именно моего кардинала! Я надеюсь ни у кого не вызывает сомнений, что кардинальскую шапку, мессир Ришелье добыл не без моей помощи?!

Герцог, прикрыв глаза, приклонил голову, что означало, как могло показаться, согласие и смирение.

— Но при всем этом…

Произнес он шепотом.

— … «Красный герцог» невероятно хитер и коварен, а это, смею заметить, весьма опасные качества для вассала. Он из тех злейших союзников, с которыми следует держать ухо востро. Я бы, всё же, счел опрометчивостью доверие, распространяющееся на этого господина.

— Никто не говорит о доверии, нам лишь следует воспользоваться сложившимися при Дворе отношениями меж ним и нашими недругами: королевой Анной, принцем Конде, а так же колеблющимися Орлеаном, Вандомами и Суассоном, которые ненавидят Ришелье и считают нетерпимым врагом.

— Мне кажется, Ваше Величество, не менее опасным возрастающее влияние кардинала на Его Величество, а так же непримиримость Ришелье в отношении Испании, нашей вернейшей союзницы. Следует если не убедить его, то заставить с должным терпением и уважением относиться к преобладанию Габсбургов в Старом Свете, дабы не накликать беды на благословенную Францию. Мне достоверно известно, что высшее дворянство, не удовлетворенное политикой нашего Первого министра учинило заговор, рискующий при поддержке Испании перерасти в мятеж, а затем в войну.

Слова герцога, повергли в изумление королеву мать.

— И кто же возглавляет сие рискованное предприятие?

— Ну, что вы, Мадам, если бы я мог, хотя бы догадываться.

При этих словах, д'Эпернон извлек из рукава сложенный вдвое лист бумаги и незаметно, будто опасаясь чьих то, посторонних глаз и ушей, вручил его королеве. С недоумением взглянув на герцога, флорентийка, помедлив, прочла послание.

ПИСЬМО: «Ваша Светлость, считаю своим долгом сообщить, что заговор, набирающий стремительности при французском Дворе, и имеющий все основания перерасти в мятеж, учинён под покровительством Её Величества королевы Анны Австрийской. Навечно ваш друг»

— «Кто написал сие?»

Сморщившись, будто прикоснувшись к вымазанному в нечистотах посланию, произнесла Мария Медичи.

— Мне доподлинно неизвестно, но…

— Говорите же, герцог!

В нетерпении воскликнула королева.

— Письмо попало ко мне довольно странным образом! Установить, кто его подбросил, не представляется возможным. А что касается автора, то слышал лишь, что сей герб, из четырех мечей образующих крест, в дубовом венке, что стоит вместо подписи, знак Черного графа.

Медичи, задумчиво кивая головой, произнесла:

— Я наслышана об этом человеке, но никак не могла предположить, что он окажется на нашей стороне.

— Это приведение Мадам, никто не видел его, и не знает о нем, ровным счетом ничего, и уж тем более, не может предположить, на чьей стороне он окажется. Несомненно, рискованно доверять такому влиятельному и таинственному господину, но в то же время…

— Кстати о риске, я слышала, что на днях, отважился посетить Париж, инкогнито, разумеется, герцог Бекингем?

Лицо д'Эпернона озарила самодовольная улыбка.

— Это истинная правда Мадам, более того, это то о чем я собирался с вами говорить.

Он ответил любезным поклоном на удивление королевы.

— Неоспоримая пикантность сего визита, открывает перед нами весьма любопытные перспективы…

Дождавшись когда Медичи, соберется с мыслями, что отразилось на её лице, герцог продолжил.

— Сие безрассудство британца, дает возможность получить то, чего нам, довольно долгое время не удавалось. Теперь у нас на руках имеются козырные карты, которыми, в случае их употребления, мы компрометируем королеву, так как Людовик, несомненно, заподозрит Её Величество если не в сговоре, то в измене, что нам на руку. Но главное это то, что он не простит Ришелье промаха связанного с приездом Бекингема! Представьте, что ожидает Первого министра, который допустил под самым носом короля, свидание королевы с ненавистным англичанином? И это, Мадам, я не осмеливаюсь говорить о письме Черного графа. Трудно представить, что ждет королеву Анну, если сей месье, в своем послании, поведал нам чистую правду о заговоре?