Пришлось быть джентльменом. Я не опоздал к прибытию ее поезда. Все-таки подруга жены моего лучшего друга. Мы провели вместе целый день, я показал ей Москву. А вечером она покинула столицу. У меня же вновь пошли обычные будни.

Где-то через месяц опять приходит от нее телеграмма: «Еду в Магнитогорск, встречай». − Надо было держать марку. И я алыми розами ознаменовал приезд Светланы.

Русые волосы, короткая стрижка, карие глаза, рост средний. А лицо ее светилось какой-то загадочностью.

«Что тут скажешь, − находил для себя оправдания я, − девушка двадцати трех лет, повалявшись на золотом песочке морского пляжа и получив добрую порцию солнечной ласки, приехала к молодому мужчине, чтобы засветить изумительную прелесть своих длинных ножек и талию, отточенную на занятиях танцами». Талию, которую я смог в дальнейшем, соединив свои пальцы, обхватить двумя ладонями, жаждущими общения с ее телом. От такого лакомства отказаться я не мог.

Естественная особенность мужчины состоит в том, что он, как голодный волк, постоянно рыщет в поисках добычи. А тут «Красная шапочка» со своими пирожками сама прыгнула к нему в пасть. Волк облизнулся и съел ее со всеми потрохами. Если бы он этого не сделал, то перестал бы себя уважать. Кажется, целую неделю охотник наслаждался дичью, которая, конечно же, думала про себя: «Сейчас я тебя съем».

Но пришло время расставаться. Время, отражающее новой вехой жизнь охотника. К чему я был в отношениях со слабым полом готов всегда.

Я с легкой грустью хотел помахать рукой отъезжающему от платформы Казанского вокзала поезду, сказав на прощание трогательную речь, наполненную сожалением, накатившим на меня из-за нашего расставания. Но произошел, увы, неожиданный сбой отработанной программы прощания с милыми сердцу очаровательными прелестницами, случайно вошедшими в мою безалаберную жизнь

Уже на вокзале Светлана неожиданно сказала:

− Если ты не поможешь мне, то никто не поможет. − И в тот момент ее глаза словно затуманились от слез, крупными каплями скатившимися по ее щекам.

− В чем дело? − спросил я ее, почувствовав, что действительно нужен ей. − Чем конкретно я могу тебе помочь?

И тут же понял, что стал для Светланы вроде как спасительным кругом. Это чувство подхватило меня и вынесло на новый уровень отношения к этой девушке. Оно будто дало мне невидимые крылья и силу, с которыми показалось, что я могу свернуть горы.

− У меня слабое зрение, минус девять, и оно только ухудшается. А у твоего папы, как ты сказал, − есть друг– знаменитый офтальмолог. Я слышала, что в его больнице могут решить мои проблемы.

− Не плачь, − поцеловал я ее глаза. – Я поговорю с отцом. Думаю, эту проблему мы решим.

Получив от меня это обещание, она села в вагон, и поезд, отстукивая колесами прощальную мелодию, увез ее на Урал.

Я сдержал слово и съездил к отцу, после чего он пообщался со Святославом Федоровым и передал мне свой разговор с ним. Обнадеживающий в целом.

Но во времена Советского Союза, в самом начале развития восстановления зрения операбельным путем на лечение в больницу к Святославу Федорову были огромные очереди, и люди ожидали своего исцеления годами.

− Если бы Светлана была москвичкой, да еще прописана в Тимирязевском районе, то вопрос мог бы решиться проще, – пояснил отцу врач.

За этой больницей зорко наблюдали люди из ОБХСС, и никто из ее медперсонада, понятное дело, не хотел оказаться за решеткой или без работы, и любая внеочередная операция расценивалась как полученная кем бы то ни было взятка. Эта ситуация и решила все дело.

Когда Светлана приезжала ко мне в гости, я уже служил в армии, в звании лейтенанта. Меня из прорабов призвали на два года: в институте была военная кафедра. И однажды, когда я, возвращаясь поздней ночью домой, взглянул на свое окно, то увидел в нем свет, который могла включить только моя Светлана. И я физически почувствовал тепло, которое вдохнула она в мою душу, продуваемую сквозняками всяких житейских неурядиц. В то же время мне словно кто-то сказал: «Чего ты ждешь? Чего тебе еще надо?»