Светлана зашла в зал суда с заплаканными глазами, предварительно сказав мне в коридоре:

− Все будет, как я хочу, а жить мы станем как соседи.

Я же в свою очередь ответил:

− Это бабушка еще надвое сказала, и я докажу, что ты ему не нужна.

И я прозрел, поняв, что если решение суда о признании брака недействительным примет силу, то ее выпишут из Москвы. Тогда им с тещей ничего не останется, как жить вместе в Магнитогорске. В тот же момент в моем сознании промелькнула мысль, осветившая путь к моральной победе.

«Не будут они вместе», − подумал я, когда судья задала мне вопрос: «Вы хотя бы одну рубашку сообща купили?»

Чтобы по закону не признали брак недействительным и Светлану, теперь уже бывшую мою жену, не выписали из Москвы, я ответил:

− Купили, и не одну.

− Значит, совместное хозяйство вели, − закончила разбор дела судья.

Вот так, спонтанно, я и поменял свое решение.

Суд постановил: расторгнуть брак, оставив Светлану прописанной у меня. Она подумала, что игра сыграна, вторую комнату двухкомнатной коммунальной квартиры закрепили за мной, а значит, пора приглашать в нее Николая.

− Ну что, получил? − радовалась она.

Мы вместе пришли домой, и она демонстративно постелила себе на полу.

На другой день, когда моя уже бывшая жена ушла на работу, я позвонил в исполком и, дословно, сказал следующее:

− Я, молодой коммунист, не понимаю, почему люди стоят в очереди на жилую площадь по двадцать лет и не могут получить освободившуюся комнату в квартире, где я проживаю?

− Вы это серьезно? У вас же молодая семья. − с недоверием переспросили меня. − И вы сможете это подтвердить в письменном виде?

− Да, − ответил я, − Это мой долг коммуниста. Семьи как таковой уже нет.

− Чудеса, − только и услышал я с другого конца телефонного провода.

Когда Светлана вернулась домой, я ей сказал:

− Хочешь жить с ним, дуйте в Магнитку.

− Нам с Коленькой и в Москве будет хорошо, − с улыбкой ответила она.

Через неделю ко мне домой пришли представители жилищной комиссии. Я подписал разные необходимые бумаги. А Николая к нам не подселили.

Теперь по закону в комнату площадью 17 квадратных метров ни я, ни Светлана никого не могли к себе прописывать. Для того, чтобы прописать, не хватало квадратных метров, а комната не делилась. Так я, пусть и в ущерб себе, но разрушил их планы жить вместе в Москве. И почему-то они сразу стали друг другу не нужны. Словом, «прошла любовь, завяли помидоры».

Итак, мой первый, пусть и отрицательный, опыт семейной жизни, был завершен.

Я сидел и вспоминал предысторию своей взрослой жизни, полагая, что нить к моей неудаче тянется еще из далекого детства. Подумал, что надо вспомнить те обстоятельства, которые сформировали мой характер, возможно, и приведший меня к этой пропасти.

До семи лет я рос тихим и скромным ребенком, как и большинство детей того времени. Сначала ясли, затем детский сад с обязательным вывозом детей на летние дачи, что находились в сосновом бору, в Абзаково. Жизнь спокойная, размеренная.

Никаких изменений, ничего примечательного, если не считать, что, когда мне было полтора года, мои родители, наконец оформили развод. Они уже более двух лет жили в разных городах, что не помешало мне родиться от отца, приехавшего однажды на разборки с мамой.

Как я понял, моему появлению, я обязан перебоям в отоплении. Мои родители в ту судьбоносную ночь лежали на разных кроватях, видимо, продумывая каждый со своей стороны очередной упрек, который можно было бы сейчас вынуть, как запасную карту из рукава. И каждый был совершенно уверен, что у него-то к четырем тузам всегда найдется джокер, при помощи которого и будет выиграна партия.