– Ты была здесь всю ночь? – глупо спросила я.

Она кивнула:

– Та еще была ночка, – хмыкнула девушка, поглаживая синяки на запястьях. – Ну, ты будешь заходить или как? – она нетерпеливо взяла у меня из рук сверток с оладьями.

И тут за ее спиной появился он, прямо из душа, с полотенцем на бедрах. Оффи заметила его и плавной походкой пошла на второй этаж, отправляя в рот свежий оладушек.

При виде Клойда я, наконец, вышла из ступора. Он смотрел на меня без эмоций, как вчера. Правый глаз теперь был не светло-голубого привычного цвета, а почти черным, так как из зрачка расходились темные пятна, при этом левый оставался совершенно нормальным. Под глазами вырисовывались круги синеватых оттенков, лоб его был разбит, разбиты в кровь были и кулаки. Левый бок разодран почти до самых ребер, будто кто-то хотел вытащить из него сердце.

– Что с тобой случилось? – я подошла к нему совсем близко.

Юноша сдержанно стиснул зубы.

– Тебе не следовало приходить.

– Да прекрати же меня прогонять! Это несправедливо! – в сердцах воскликнула я, и удивление отразилось в его взгляде.

– В этом мире нет справедливости, Эбери. Ты должна была это уже понять.

– Что произошло?

Он был уставшим и предельно серьезным.

– Кроме того, что я переспал с Оффи?

Мои глаза потеряли фокус, я смотрела на него абсолютно пустым взглядом. Казалось, Клойд вырвал мое сердце и сжал крепкими грубыми пальцами одной руки, но он лишь спокойно смотрел на меня сверху вниз.

– Что случилось? – мое упрямство раздражало меня.

– Я пытался выбить из себя того, кого увидел. Но это было до секса, если тебе важна последовательность.

– Черт, Клойд! За что ты так со мной?

Мои слезы в глазах вызвали у него лишь незначительное замешательство. Возможно, раздражение.

– Эй, – послышался голос Оффи. – Не веди ее пока сюда, я приберусь быстро.

Я бежала до своего дома, не оглядываясь, задыхаясь от слез.

Будни меня не радовали ничем. Я погружалась в мир книг и работы, что по сути было одним и тем же. Я напоминала сама себе голема Густава Мейринка, из тела которого забрали пергамент жизни, и он превратился в обычный кусок глины.

Когда я шла с работы домой, шум исчезал вокруг. Затихали и машины, и птицы, и люди. А стук моего сердца становился громче. Оно билось мыслями о Клойде, сладкими воспоминаниями, невероятными ощущениями, которые он успел мне подарить. Которые мог бы подарить. Мне перехватывало дыхание от обиды в приступе удушья. Я сжимала пальцы, и ногти впивались в кожу, но больно мне было от того, что меня все также тянуло к нему. Я кусала губы, убеждая себя, что не приближусь ни на шаг в сторону его дома. В моих глазах стояли слезы, когда я понимала необратимость этого необъяснимого наваждения. Охваченная безысходностью и отчаянием, я смотрела вперед под ноги, чтобы не свернуть на улицу, ведущую к стадиону, и набрала Мейвету:

– Я не справляюсь, Мей, – пробормотала я, не сбавляя шагов. – Мне плохо, я не могу выкинуть Клойда из головы. Это странно, мы ведь не так долго знакомы.

– Иногда дело не во времени, – вздохнула она в трубке.

– Бред какой-то. Я тебе говорила, что однажды он даже мерещился мне на обложке книги? Как это жутко. Будто кто-то навязывает мне эти мысли, понимаешь, ведь я не хочу о нем думать, мне неприятно и больно, но я постоянно возвращаюсь к нему. Хочу, чтобы он обнял меня. Только он. Черт, что вообще происходит?

– И это пройдет, дорогая. Только ты сидишь дома и ничего не видишь кроме работы. Сходи со мной хоть куда-то. Завтра в кино, например. Возьмем большой карамельный попкорн, выберем какую-нибудь смешную комедию, ну или не очень смешную, как повезет.