Сириль обернулся, услышав быстрые, уверенные шаги за спиной. Правитель Лайи Эстилэй ат Красс Вигаль облокотился на перила рядом с дядей императора и посмотрел на бухту вверенного ему города. Это был внушительный человек, из тех, что вызывают уважение одним своим видом: массивный, привыкший всю свою жизнь носить доспехи, с широкими ладонями, которые были хорошо знакомы с рукоятью меча, лицо его было мощным, таким же, как и его тело, с крупными чертами, которые уродовал широкий багровый шрам, что тянулся через бровь и щеку, а затем через шею терялся где-то за воротником. Его голова была седа от прожитых годов и пережитых сражений. Сириль знал, что рана была получена Эстилэем в одном из приграничных конфликтов, что столь часто вспыхивают на границе с Саргоссой, но сам правитель Лайи не любил говорить об этом. Слишком болезненны были эти воспоминания. Известно было, что из половины илы выжили лишь он и еще один воин.

– Пришли понаблюдать за тем, как мы выстраиваем оборону, правитель? – Сириль улыбнулся, стараясь сохранить беззаботный вид, хоть и получалось у него это плохо: нахмуренные брови и пролегшая через лоб складка говорила об обратном.

– Да что тут наблюдать, лохат, когда она уже вами налажена? – усмехнулся Эстилэй, отчего шрам его дрогнул и превратил лицо в жуткую маску, пугавшую врагов, невольно вздрогнул и Сириль. – Теперь нам осталось заманить врага в эту ловушку и попробовать лишить его части флота.

– Для этого у нас выгодная позиция. Мы знаем об их намерениях и планах, и мы готовы их встретить.

– Я велел расставить и замаскировать оксибелесы на башнях. Как только корабли подойдут на расстояние полета кувшина с маслом – мы атакуем. Надеюсь, они сгорят ко всем демонам Ула.

– Боюсь, Улу не нужны такие жалкие трусы, – усмехнулся Сириль.

– Вы правы, лохат. Улу ни к чему эти жалкие душонки, которые пришли убивать и грабить ослабевшего дракона. В чем смелость такого подвига? Они не способны принести ему пользу. Как тогда мы поступим с ними? – смех Эстилэя прогрохотал словно камнепад в горах.

– Можно отправить их к богу смерти эльфов, – пожал плечами Сириль. – Он не столь благороден и не церемонится с теми, кто не достоин благодатных садов Подземного мира.

– Поверю вам на слово, лохат. Вы лучше меня знаете обычаи Элеана, – Эстилэй кивнул на заостренные уши Сириля, которые достались ему от отца и эльфийских предков.

– К сожалению, или к счастью… Я уж не знаю, как это оценить. Я не прожил в Элеане ни дня с момента своего рождения. Вся моя жизнь связана с империей. Как и моя судьба. Но традиции предков я прекрасно знаю, лэй. Как и чаяния их богов.

Они молча смотрели на бирюзовые волны, набегавшие на причалы и бившиеся о борта оставшихся там кораблей. Казалось, что море радовалось свободе, которую получило пусть и на время. Волны быстро вырастили белоснежных барашков на своих гребнях, отчего бухта казалась веселой и праздничной, и словно не подозревавшей, что ей предстоит стать полем кровавой битвы. Лишь на вечерней заре, когда небо расцветило красными всполохами, уходящего на ночной покой светила, а восток окрасился темно-синим, с едва видимыми крапинками звезд, горизонт закрыли паруса.

– Начинается, – пробормотал Сириль, надевая шлем, что лежал рядом с ним. – Скоро и наш выход, правитель.

– Да благословит нас Ун своей милостью и храбростью, – кивнул Эстилэй.

– Да дарует он нам победу в милости своей, – продолжил традиционные для воинов слова Сириль, и тут же взревел: – Смерти нет!

– Смерти нет! – пронеслось эхом по стенам и улицам Лайи, заметалось и стихло.