– Ладно. А Нанаец где?
– Нанаец всё. Я пацана закрыл, Нанаец – её.
– Поня‑ятно. Вот это беда… – поник на секунду Доктор, но затем, резко откусив мороженное, снова бодро спросил: – Так а что случилось‑то?
Глубоко выдохнув из‑под одеяла, Иван напряжённо ответил:
– Кошмары.
– Один заражённый оборотень такого бы не натворил. Кто ещё?
– Оборотень… Пиковая Дама…
Доктор присвистнул, выражая удивление и восхищение.
– И как совладали с ней?
– В стекло сунули.
– Она же из Зазеркалья?
После долгого молчания Иван, скрывающийся под одеялом, вспылил:
– Да непонятно ни хера! Она вообще была того! Ничего не понимала…
– Ну она вроде такая и должна быть.
– Да не такая! Она вообще была не такая, а тоже заражённая! И оборотень этот! Всё им было нипочём! И глаза у него были странные! И вообще это вот эти люди её вызвали! На хера она им ночью на заводе?!
– Тихо, тихо, тихо. Не горячись. Тебе покой нужен. Витаминки.
Женщина, бьющаяся в конвульсиях от разряда электрошокера, наконец успокаивается и закрывает глаза.
– Короче, – собираясь с духом говорит Доктор, – не знаю, что там рвануло и почему, но это фигня оставила в нашем мире дыру. И хрен его знает, что за той дырой.
– Так и не видно ничего? Что там внутри?
– Я знаешь, чего боюсь. Что этот дыра… шар… разлом… Он как замочная скважина в чулане: сколько в неё не смотри, что внутри не увидишь, а вот тебя из чулана прекрасно видно…
– Куда её? – одновременно спрашивают двое держащих женщину без сознания.
– В Печь, – отвечает Доктор, переводя взгляд на байковое одеяло. – Где она, кстати?
– Да я её там, ниже оставил… на дороге… Мы сюда пешком пришли.
– Да не держите вы её! Посадите вон на стул! Да за Печью дуйте! – выругался на военных Доктор и, нахмурившись, поинтересовался: – А что случилось‑то? Нанаец тебя за руль пустил?
– Да, там… своё…
– Ох, Ваня, Ваня, – закачал головой Доктор и как школьный учитель начал размеренно отдавать указания: – Берешь её. Берешь пацана её контуженного. И дуете все вместе к Лешему. Пацана, конечно, по‑хорошему надо Василисе передать, я‑то рядом с ней никакой не Доктор, а так, только про витаминки да медвежье дерьмо шутить могу. Уж она‑то если не разберётся, то пиши пропало, но сначала к Лешему. Сам понимаешь. Субординация. Да и он через заправку пацана быстрее к Василисе доставит.
– А что с пацаном?
– Спит. Не просто спит и не по волшебному…
– А как тогда?
– И так и так. И спит он, похоже, прямо через эту замочную скважину…
– Понятно, – угрюмо кивает Иван, ничего не понимая. – А она‑то зачем? Девчонка.
Доктор молчит, оценивая ситуацию, но снова резко меняя настроение, взрывается дружескими издёвками:
– Вот ты интересный. Ты вроде из наших, а говоришь иногда, как будто всю жизнь дубиной по голове мутузили. Ты, может, боксер бывший?
– Ничего я не боксер!
– Может, ты тоже из Кошмаров? Ты небось и аями у Нанайца до последнего не замечал.
– Да чё я не замечал? Всё я замечал, – отвечает Иван, с трудом понимая, о чём говорит Доктор.
– Ну а раз замечал, тогда не задавай тупых вопросов, сказано – лезть в Печь и ехать к Лешему с этими бедолагами, значит, полезай в Печь и дуй к Лешему.
Глава 9
Бывают такие сны, в которых необузданные потусторонние силы открывают тебе сакральный смысл всего сущего и сразу становится ясна простая правда: отчего всё именно так. В какой‑то момент ты даже можешь понять, что сейчас находишься во сне, но это никоим образом не искажает сути той правды, которая только что открылась затуманенному сознанию спящего. Она настолько проста и понятна, что кажется удивительным как никто раньше своим умом не дошел до этого.