Однажды в один из таких дней Саша окликнул брата:

– Миша, смотри, что тут! – и поднял над головой полуистлевший предмет яйцевидной формы.

Подойдя ближе, Миша мгновенно стал серьезным.

– Положи это назад, – медленно сказал он, – это бубен шамана, да еще и захороненный; его нельзя брать, он живой, ты накличешь беду.

Саша тут же бросил бубен в то место, где он лежал, но Миша успел рассмотреть его. Диаметром чуть меньше метра, в длинной своей части бубен был обтянут почерневшей, но хорошо сохранившейся шкурой. Деревянная обечайка его в одном месте была сломана, но само дерево за многие годы не истлело. «Наверное, лиственница», – подумал Миша и вдруг почувствовал, как волосы на затылке у него встали дыбом и все тело покрылось мурашками и затряслось.

– Пойдем, – быстро крикнул он брату, – нам нужно уйти отсюда!

Были у мальчишек и другие интересные развлечения, но среди них имелось одно наиболее любимое. Иногда бабушка Миши позволяла им прийти на закрытую территорию товарной станции, куда в отстойник заезжал военный эшелон. В отстойнике военные пополняли запасы провизии, вагоны заправлялись водой и углем, солдаты стирали одежду и отдыхали. Эшелон этот в реальном смысле никогда не был большим и обычно состоял из нескольких сцепленных вместе вагонов, от двух до пяти. Он мог простоять один день, а мог и неделю, затем его прицепляли к какому-нибудь составу, двигающемуся в нужном военному командованию направлении, и солдаты продолжали свой долгий путь к новому месту службы. Территория, где отстаивались вагоны, была закрытой, и военные, за исключением офицеров, никогда не выходили в поселок. На второй или третий день им всегда становилось скучно, и появлявшиеся вдруг из ниоткуда мальчишки доставляли солдатам огромную радость и веселье.

Братья любили проводить время в компании военных. Тут было интересно и смешно, и, самое главное, как же вкусно их там всегда кормили. Именно здесь Миша в первый раз в своей жизни узнал, что сгущенку вкуснее всего пить прямо из банки. Здоровенный усатый солдат в тельняшке в самый их первый визит в военный отстойник достал из рюкзака красивый, с черной рукояткой солдатский нож и, легким движением пробив крышку металлический банки, с улыбкой протянул ее Мише.

– Держи, – сказал он, – такой вкусной никогда и нигде не поешь.

Вкус той сгущенки Миша запомнил! Ничего вкуснее в своей жизни он действительно никогда не пробовал!

Солдаты, да и офицеры, всегда очень дружелюбно и по-отечески относились к мальчишкам. В один из таких дней Миша почувствовал такое тепло в груди и огромное уважение к этим сильным, добрым, всегда веселым и улыбающимся людям, что всерьез задумался о том, чтобы тоже стать военным. Вечером, сказав об этом деду, Миша увидел вмиг погрустневшее лицо дедушки и почувствовал огромную печаль и страх за внука.

– Это хорошее стремление, внук, но я думаю, что ты, с твоим умом и природными талантами, сможешь принести нашей Родине гораздо большую пользу.

– Какую? – с интересом тут же спросил Миша.

– Я пока не могу тебе сказать, – дед на минуту задумался, – я этого не знаю. Но когда твое время придет, ты обязательно все поймешь и поступишь правильно.

Все основное время Миша был предоставлен сам себе. Бабушка и дедушка его особенно не опекали и не контролировали, за исключением одного очень важного момента. С самого своего первого дня приезда в Хилок, ежедневно, с трех до пяти часов дня, Миша должен был находиться дома и заниматься с дедом чтением, математикой и русским языком. Дед Николай безумно любил читать, и в доме, в котором они жили, в самой большой его комнате всю самую длинную стену от пола до потолка занимали стеллажи с книгами. Их тут было, наверное, не менее полутысячи. Здесь было почти все, что можно было купить, и даже намного больше. В первые свои дни, приехав в Хилок, маленький Миша не обратил на книги абсолютно никакого внимания. Но уже через год он смотрел на них с уважением и почтением.