– Мама, к нам едут. Они нашли её, – Корина смахнула с волос матери сухие листья.

– Всё ровно, как ты и говорила, девочка моя. Подай мне обувь.

– Поешь, мама, – девушка протянула ей миску с постной кашей и лесными ягодами.

– После, девочка моя. Подай мне плащ.

– Держи, мама.

– Присмотри за ребёнком, – Гронья указала на мирно сопящий свёрток в корзине.

– Поняла. Присмотреть за Эгилем, – Корина хитро улыбнулась, делая вид, что не поняла просьбы матери.

В ответ ведьма шутливо пригрозила дочери пальцем.

– Пареньку нужно подышать лесным воздухом, – ласково прошептала ведьма и погладила струны лиры, ещё пахнущие кровью. – Эгиль, ну, давай выйдем погулять.

– Хорошо, тётушка, – прошептал голос мёртвого барда.

Накинув ещё не успевший высохнуть плащ, Гронья направилась к дороге, ведущей через лес. Её пыльные щиколотки щекотал подорожник, пальцы продолжали держать лиру, глаза внимательно всматривались вдаль. Ведьма чуяла – к ней приближается всадник – не один, а трое. Надвинув капюшон на голову, женщина нахмурилась. Дух Эгиля, витавший рядом, дотронулся до её плеча.

– Тётя, это кто? Зачем они сюда едут?

– Дурные вести везут с собой незваные гости. Дурные вести, на дурное дело меня хотят звать, – бормотала она под нос. – Я разберусь, слышишь?

– Ладно, тётя. Я буду молчать.

– Вот и молчи, соловушка мой. Живым с тобой не о чем говорить – они всё равно тебя не услышат.

Эгиль хотел было возразить, но понял, что не может подобрать слов. Это было правдой – он не мог заговорить с Кориной, и она его не видела – до тех пор, пока тётушка не разрешила ему. Дух юноши покосился на лиру.

Эгиль даже в страшном сне не мог представить, что когда-нибудь он сам станет частью музыкального инструмента.

Животные избегали Чёрную Гронью. Медведи, волки и прочее зверьё обходили стороной её жилище. Не боялись ведьму лишь вороны и те звери, шерсть или перья которых были черны как ночь. Рядом с ней, твари становились тихими и покладистыми – даже если в предыдущую секунду были готовы кому-то выклевать глаза и разодрать живот. Поэтому вороная лошадь, единственная из трёх прибывших, осмелилась подойти к ведьме.

– Ладный зверь, ладный. Тише, тише, волков нет близко, – ласково шептала Гронья, поглаживая вороную лошадь по носу. Та довольно фырчала и нервно дёргала спиной. Ей хотелось побыстрее сбросить с себя перепуганного всадника.

– Тише! Будь спокоен! – строго произнесла она.

Конь побил копытом и учтиво склонил голову перед ведьмой. Один из всадников спешился и достал из седельной сумки свернутый пергамент.

– Госпожа Чёрная Гронья, ведьма из леса Вен-Либре, – чуть дрожащим голосом произнёс он. – Наш милорд, хозяин этих земель, граф Амадей де Корбу прислал за вами.

Ведьма молча кивнула.

– Он приказал передать вам это.

Ведьма посмотрела на пергамент и не взяла его.

– Прошу вас, господин, прочесть его для меня, – ровным голосом попросила она.

– Я не смею! – покраснел посланник. – Его Светлость просил передать вам его! Это индульгенция от церкви! Для вас и вашей дочери!

Гронья взяла пергамент и не глядя, положила его в рукав.

– Зачем же ведьма понадобилась хозяину этих земель? – поинтересовалась ведьма.

По бокам чёрной лошади хлопали кожаные сумки. Внутри них гремели склянки и коробки с порошками и зельями, шуршали мешочки с когтями летучих мышей и клыками змей. Гронья, как чёрная ворона, рассекала весенний воздух, ловко правя лошадью.

Посыльный, что прискакал на чёрном коне, теперь ютился позади седла другого всадника.

– Не сяду я на одну лошадь с ведьмой! Не заставите! – верещал он. – Она меня в лягушку превратит!