– Не убедил. – Чурляй вынул из голенища нож и потрогал большим пальцем остриё. – Замки я и сам вскрывать горазд. А тьма – что нам тьма? Факелы зажжём. Нет, Елька. Видно, без тебя обойдёмси.

– Слово заповедное! – Закричал Елька, пятясь. – От папашки! Он его мне передал! Оно, слово-то, заговор, каковой на клады наложен, снимает! Не убивай меня, Чурляй! Я вам пригожусь!

– Про слово Сивирятя упоминал. – Лютобор даже головы не поднял, клинок полируючи. – И про то ещё баял, что слово сокровенное одни только настоящие воры знают. Не врёт он, Чурляй. Надо его с собой брать.

– Ну, надо, так надо. – Чурляй спрятал нож. – Теперича дело за малым. Умник, что карты читать умеет, у нас имеется: Нечай Голован. По воинскому делу спец – Лютобор. Вор, чтоб замки вскрыть, да заговор снять – Елька. Про себя тоже скажу: я карту добыл и вас собрал, тоже не просто так. У меня к Чёрному Колдуну Навиславу свой счётец имеется. Про брата моего, Бурляя, слыхали?

– А то. – Лютобор голову от клинка поднял, и уважительно произнёс. – Знатный был богатырь. Самого Талыбугу-хана в честном бою порубал.

– Знаем брата твоего. – Подтвердил Голован. – И про беду с ним слыхали.

– Его Колдун Чёрный, Навислав проклятый, в камень обратил! – Ляпнул, и, как всегда, невпопад, Елька. – Мстить будешь, да?

Лютобор отложил оселок и отвесил Ельке увесистый подзатыльник.

Елька с подзатыльника того полетел вверх тормашками, и лишь кряхтел теперь от боли, под куст закатясь.

– Отныне за каждо лишне говорение получать будешь от меня лично. – Пообещал Лютобор. – На первый раз при малейшей болтовне выбью передни два верхних зуба. Не поймёшь урока – остальные. А ежели и это не вразумит, уши отрежу. Уяснил? Если да, то кивни молча, и рот отныне открывать будешь, когда я разрешу.

Елька поспешно закивал, стенания свои разом прекратив.

Нечай Голован тем временем карту изучил со всей тщательностью.

– Ну? – Тихо спросил Чурляй Голована. – Что скажешь?

– А скажу я, Чурляй, – не соврал тебе Сыромяга. Семь ключей шифрованных Волхва Сивиряти, которыми он тайну карты замкнул, я разгадал. Карта настоящая, и всё в ней прописано верно. Вот только идти нам пока рановато, ибо не готовы мы покамест к походу нашему.

– Что значит – не готовы? – Вскинулся Чурляй.

– А то значит, что ещё один участничек-соратничек нужен для полной удачи и верного результату. – Отвечал атаману Нечай Голован. – Волхв бает: камень придверный, которым ход в подземны пути закрыт, только тот сдвинуть может, на ком знак особый.

– Всё псу под хвост! – Взъярился Чурляй. – Опять загадки!

– Не торопись. – Пресёк ярость Чурляеву Голован. – Тут и отгадка есть.

И показал на карте малёхонькую, почти незаметную, метку: квадрат чёрный с двумя переплетающимися вытянутыми вдоль окружностями.

Под пальцами Нечая метка стала расти, и вдруг, сама собою, вспыхнула и замерцала под квадратом сим старинными буквицами красным огнём надпись:

«Входъ отрокъ откроетъ, на чьей груди знакъ Бъга».

– Не было здесь слов сих ранее. – Тихо сказал Чурляй. – Я ж всю карту эту до мельчайших деталек выучил! Не было!

– А теперь есть. – Голован что—то ещё пошептал над картою, и рядом с первой надписью, прямо на глазах изумлённой ватаги сами собою появлялись уже буквы другие:

«Камень вратъ, что въ пещеру ходъ закрылъ, сѣй отрокъ отвалитъ, ибо Сварогъ роду его тако право далъ».

Елька забормотал молитву какому-то своему, воровскому, видимо, Богу.

Лютобор тщательно осматривал результат наточки клинковой.

– Где искать будем? – Спросил он у Чурляя. – Время дорого. Нам не позже второй седмицы травеня уже у камня быть надо. Иначе – не поспеем до того дня, когда Колдун Чёрный опять прилетит на Дурнославный Утёс заклинание ново ставить на Череп.