Нынешний тренер сборной России вспоминал, что решение завершить свой куда более значимый футбольный путь пришло к нему спонтанно.

– В одну секунду тренером стать я не захотел. А вот чувство, что пора закончить играть, именно так и пришло. Осенью 2002-го в «Лужниках» проиграли «Торпедо». По ходу матча вдруг понял, что это моя последняя игра. И все, больше не играл! С работой же тренером что-то созревало внутри. У человека, в конце концов, какие-то потребности появляются. Одному одно надо, другому другое. У меня проснулась необходимость заняться тренерской деятельностью.

Если Черчесов, сделав первые шаги в новом качестве с полулюбительским «Куфштайном», продолжил позиционировать себя как практик, которому непременно, как и положено вратарю, нужно чувствовать то, что вверено, чуть ли не руками, то Рангник хотел создавать вокруг себя империю. Он попросил дать ему психолога по работе с игроками, еще когда работал в «Шальке», но получил ответ: «У нас такой должности не было и не будет». Когда Рангник взялся за «Хоффенхайм», у деревенского клуба в офисе был всего один телевизор. Но психолога предоставили сразу же: такова была стратегия Дитера Хоппа – поддержать развитие футбола как многоотраслевой индустрии.

– Нельзя сказать, что у Черчесова был какой-то суперсовременный тренировочный процесс. Изысков нет, все достаточно просто и понятно. У него неплохие помощники, особенно мне нравился тренер по вратарям – Стауче. Без преувеличений, он работает блестяще! Уже столько лет, кстати, у Черчесова один и тот же штаб. Это правильно, так и должно быть, – вспоминает о работе Черчесова в «Жемчужине» ее экс-вице-президент Борис Рапопорт.

Тому, что Черчесов всегда склонялся к стремительным действиям вместо длительно подготавливаемых словами мер воздействия, я получил неожиданное доказательство на сборе перед чемпионатом мира в Австрии. К Станиславу Саламовичу то и дело приезжали тамошние друзья – разница лишь в том, что кто-то проделывал путь в сотни километров, а кому-то было достаточно приехать из соседней деревни. Одним из гостей оказался капитан первой команды Черчесова-тренера – приземистый и крепкий, похожий на лепрекона Фред Оберлехнер, который носил в «Куфштайне» повязку задолго до того, как Стани возглавил клуб после получения лицензии. Мы разговорились.

– Со Стани мы очень хорошо поработали. «Куфштайн» был любительской командой, у каждого игрока – своя работа, мы совмещали ее с играми и тренировками. Но Стани для нас хорошо дозировал занятия, они были интересными, направленными на улучшение техники и быстрый футбол. Мы, честно говоря, были очень рады с ним работать. И в целом у нас было всегда все хорошо. Но как-то мы провели очень неудачную игру. Вообще ничего не получалось! И Стани после игры на сорок пять минут закрыл нас в раздевалке. Вот, мол, сидите и думайте, никуда не пойдете. Что оставалось делать? Да, мы сидели, молчали. Мы не имели права выйти. Не смешно было, если честно. Но чувствовали, что он прав. Затем, когда дверь открылась, пошли пить пиво… Но были так напуганы, что с тренером к этой теме больше не возвращались. Да и не случалось больше ничего подобного.

Времени прошло много, но базовые принципы Черчесова не изменились. Короткие, логически выстроенные максимы вместо долгих рассуждений – это его путь, причем не только при общении с футболистами. Но, кардинально разойдясь с Ральфом Рангником в вопросе психологии, Черчесов полностью совпал с ним в представлении о своем идеальном футболе!

Рангник был одним из первых, кто в Германии рассказывал о высоком прессинге и моментальной доставке мяча в штрафную. Ведь немецкий футбол к 2004 году пришел к тому же неутешительному выводу, что и РФС после не очень красивого ухода Фабио Капелло. Великий итальянец фыркал и возмущался состоянием нашего футбола, еле сдерживаясь, чтобы не называть вещи своими именами в полный голос. При этом за этот «автомобиль люкс-класса» платили огромные деньги, пусть и не обошлось без скандала вокруг контракта. Так вот, немцы, не выйдя в финальную стадию Евро-2004 с Голландией, Латвией и Чехией, поняли, что у них, кроме Филиппа Лама, нет практически никого, кто мог бы быстро и эффективно распоряжаться мячом на высоких скоростях.