>История пятая 

Шла осень 1930 г., ЦК КПК уже получил указания Коминтерна об ошибочности линии Ли Лисаня. После III Пленума ЦК объявили об отмене взысканий, наложенных на Чэнь Шаоюя, Цинь Бансяня, Ван Цзясяна и Хэ Цзышу. Тем не менее тогдашнее руководство ЦК по-прежнему ненавидело этих людей, выступивших против линии Ли Лисаня. После III Пленума ЦК (в конце сентября) Чэнь Шаоюя и Цинь Бансяня отстранили от всякой работы.

Еще до III Пленума ЦК Шаоюй и Бо Гу, узнав о том, что ИККИ приял новую резолюцию по китайскому вопросу (речь идет о резолюции от июля 1930 г.), дважды писали Цюй Цюбо с просьбой дать им возможность поговорить с ним лично. Но Цюй Цюбо даже не ответил им, он послал Чжоу Эньлая, после III Пленума ЦК на «собеседование» с Шаоюем и Бо Гу от имени Политбюро ЦК. Чжоу Эньлай решительно требовал от них согласия поехать в Центральный советский район. Они же оба давно слышали о том, что лилисаневцы-сектанты способны убивать чужими руками, – уже отправили двух товарищей в Центральный советский район, которых там казнили… Поэтому Чжоу Эньлаю был задан вопрос:

– Какую вы дадите нам рекомендацию или характеристику?

Чжоу Эньлай не отвечает.

– Если вы собираетесь отправить нас как контрреволюционеров в соврайон и чтобы там нас казнили, то мы не поедем! – заявили Шаоюй и Бо Гу.

– Не поедете – всё равно не дадим вам работу! Не дадим вам и на пропитание! – сказал Чжоу Эньлай.

– Мы предпочитаем голодную смерть такой поездке!

– Мы предпочитаем быть казненными Чан Кайши революционерами, но не можем позволить опозорить нас как антипартийцев и контрреволюционеров! – единодушно заявляли Шаоюй и Бо Гу.

Чжоу Эньлай отругал их за «мелкобуржуазность», «неподчинение распоряжению партии» и т. д., затем сердито ушел.

Не дают работу, значит, не дают и на пропитание. В условиях подполья это было трудно вдвойне! Шаоюй и Бо Гу поселились на мансарде маленькой вермишелевой на берегу р. Сучжоухэ (недалеко от ул. Чжэцзянлу). Часто голодали. Хорошо еще, что хозяин вермишелевой иногда соглашался одалживать им немного вермишели. В их комнатушке были всего лишь одна узенькая деревянная кровать, одна деревянная табуретка. Шаоюй всегда спал на полу. Не было никакой другой мебели и даже денег на ночную посуду…

Я была арестована и заключена в тюрьму 30 июля 1930 г. К началу октября Шаоюй перенес к себе из моих вещей раскладушку, столик, две табуретки и прочее, после чего у них стало немного из «обстановки».

Шаоюй и Бо Гу каждый день видели множество лодок на реке Сучжоухэ, видели живших на них круглый год лодочников-ассенизаторов и их семьи; эти лодки образовали целый район бедноты, неописуемый своими лохмотьями. У Шаоюя и Бо Гу на кроватях и под ними были груды марксистско-ленинской литературы на китайском, русском и английском языках. От такого сопоставления они повеселели…

Шаоюй перевел книгу Розы Люксенбург «Социальная реформа или социальная революция?» и получил несколько десятков юаней гонорара.

Жена Бо Гу (Лю Цюньсянь) приезжала с их родины – уезда Уси – проведать его, привезла ему чувство теплоты от его заботливой матери. Оба они (Шаоюй и Бо Гу) ни на час не прекращали руководить борьбой как против врагов, так и против линии Ли Лисаня. Комнатушка их часто была переполнена людьми. Одни товарищи приходили к ним за знаниями по марксизму-ленинизму и истории ВКП(б), другие – посоветоваться по вопросам борьбы против линии Ли Лисаня. Они все время были очень заняты.

22 ноября 1930 г. я вышла из тюрьмы. 23-го числа мы с Шаоюем поженились. На маленьком подворье у нас не только не было никакого свадебного церемониала, но не было также ни белья для смены, ни жилища. 24-го мы с Шаоюем пришли на мансарду вермишелевой, где они жили с Бо Гу. Весело разговаривали и смеялись втроем. Мне показалось, что вернулись «домой». Однако Бо Гу еще укрывался моим одеялом, когда спал. У Шаоюя одеяло было совершенно рваное и до жалости крошечное. Нам пришлось уйти из этой комнатушки и искать другое жилище.