Он не хотел иметь ничего общего ни с Землей, ни с жителями Земли. Нахмурившись, он заметил крохотную искорку света в глазу Жабы, в глазнице Черепа.

Они до меня не доберуться, решил он.

Они умрут в этом лабиринте, и косточки их смешаются с другими костями, которые вот уже миллионы лет разбросаны по всем прохдам.

А если им удасться войти так же, как удалось это ему?

Ну тогда им придется воевать с ним. Они поймут, как это не просто. Он жестко усмехнулся, поправил висящий на плечах груз, и все внимание посвятил своему обратному пути. Вскоре он был уже в зоне «С», в безопасной зоне. Затем добрался до своего жилища, спрятал мясо и приготовил себе ужин. Голова у него страшно разболелась. После девяти лет он вновь не один на свете. В его одиночество вторглись. Снова он ощутил злость. Ведь ему ничего не надо было от земли, кроме уединения, но и этого Земля не хочет ему дать. Но людям этим еще придется пожалеть, если они доберутся до него сквозь лабиринт.

А если…

Космический корабль вышел из подпространства чуть слишком поздно, почти на самой границе атмосферы Лемноса. Чарльз Бордман не был доволен этим. Требуя совершенства от самого себя, он требовал, чтобы и остальные тоже умело справлялись со своими обязанностями. Особенно пилоты.

Но он не высказал недовольства. Он включил экран, и стены кабины украсились живым образом планеты внизу. Облака почти не заслоняли ее поверхность. Посреди обширной равнины вырисовывались круги складок, очертания которых можно было определить даже с высоты ста километров. Он обернулся к сидящему за ним молодому человеку и сказал:

– Прошу, Нед. Лабиринт Лемноса. И Дик Мюллер в сердце лабиринта. Нед Раулинс прикусил губу.

– Такой большой? Да он, наверное, в сотни километров диаметром.

– Виден только наружный вал. Он обнесен кольцеобразными стенами высотой в пять метров. Длина наружного вала по периметру – тысяча километров. Но…

– Да-да, я знаю, – прервал его Раулинс и тотчас покраснел с той обезаруживающей наивностью, которую Бордиан считал такой милой и которую намеревался использовать в своих целях. – Прости Чарльз. Я не хотел перебивать тебя.

– Не страшно! Так о чем ты хотел спросить?

– Вон то темное пятно внутри стен… Это и есть город? Бордиан кивнул.

– Город лабиринт. Один Господь знает, сколько миллионов лет назад он был выстроен. Именно там мы отыщем Мюллера.

– Если сможем добраться до середины.

– Да конечно. Когда доберемся, поправил он Раулинса.

– Разьве может такое быть, чтобы мы не добрались до центра?

– Мюллер добрался, – заметил Бордиан. – Он там.

– Но он оказался первым. Всем остальным это не удалось. Так почему мы…

– Пробовали многие, – заметил Бордиан. – Причем без соответствующего снаряжения. Мы справимся. Так что не думай об этом, лучше полюбуйся посадкой.

Космический корабль снижался. Слишком быстро, подметил Бордиан ощущая неуютность от потери скорости. Он не выносил межзвездных путешествий. Но это было необохдимым. Нед сидел напрягшись, с горящими от любопытства глазами. Вне сомнения у этого мальчишки полно сил, и здоровья, и сообразительности, чем мне порой кажется. Неужели и я в молодости был таким? Однако ему казалось, что он всегда был взрослым – сознательным, рассудительным, уравновешенным. Теперь, закончив восьмой десяток, он научил себя оценивать об, ективно. Он ка следует овладел своим ремеслом, то есть правлением людьми, теперь он мудрее, но характер его оставался без перемен. А вот Нед будет через шестьдесят лет совершенно иным человеком – немного в нем останется от молокососа, что сидит в соседнем кресле. Скептичный от натуры, Бордман допускал, что именно эта миссия окажется тем испытательным огнем, который лишит Неда наивности.