За первым столом сидел конструктор, будто бы позабывший о своих обязанностях: на столе стояли банки светлого пива. Они выглядели полными, и блестящие металлические крышечки были невредимы.

– Привет, Уолт, – улыбнулся Боб Фокс, поднял банку и протянул Домброзио, – составишь компанию?

Банки, разумеется, были бетонными. Домброзио взял одну. Она оказалась тяжелой и шершавой, неубедительной на ощупь. Сходство было только визуальным, но этого хватало. На фотографии или на витрине демонстрационного «магазина» она сошла бы за настоящую, и агенты «Лаки лагер», глядя на нее, приняли бы или отклонили эту модель.

Домброзио сделал вид, что пьет. У них с Фоксом существовал ритуал – они употребляли несуществующее содержимое упаковок. Иногда это было пиво; в другие дни они ели невидимые хлопья, мороженое, замороженные овощи, курили фальшивые сигареты – однажды он даже подарил секретарше пару нейлоновых чулок, которые она не видела. Страна вымысла…

– Не слишком теплое? – спросил Фокс. – В холодильнике есть пара банок.

– Нет, отлично.

Взяв пивную банку, он прошел к своему столу.

– Моя работа, – похвалился Фокс, вставая, чтобы забрать банку.

Домброзио вернул ее, сел за стол и продолжил работу с того места, на котором остановился.

– А над чем ты работаешь? – спросил Фокс, взяв со стола гипсовую форму и со знанием дела ее разглядывая. – Не помню этого проекта. Это ведь не бампер для той маленькой французской машинки?

– Нет, – Домброзио забрал форму обратно, – я этим занимаюсь в свободное время. Это… шутка.

– А, – понимающе кивнул Фокс, – опять твои шутки.

Второй конструктор, Пит Куинн, на мгновение поднял голову от работы, и Фокс сказал ему:

– Помнишь его шутку о Генри Форде? – И принялся пересказывать байку Домброзио о студенческой выходке.

В те дни, еще в сороковых, Уолт Домброзио водил компанию с несколькими людьми чуть старше себя, которые устроились на работу в «Форд Мотор» в Дирборне. В то время у него была домашняя мастерская в гараже, и он смастерил себе костюм. Резиновую маску с зеленоватым лицом трупа, выступающими зубами, впалыми щеками, спадавшими на лоб волосами, похожими на мох. Выцветший сюртук, трость, гетры, черные оксфорды. Двигаясь на ощупь, он вломился в дома нескольких конструкторов «Форда». В первое ужасающее мгновение все поверили, будто сам Старик восстал из могилы.

Тогда это было хобби. Теперь стало бизнесом.

– Посмотрел бы я на лица этих парней, – закончил Фокс, – когда Уолт стучал в дверь и входил, пуская слюни, что-то бормоча и шаря вокруг себя.

Он рассмеялся, и Куинн за ним.

– А что ты еще вытворял? – спросил Куинн. Он был самым молодым из конструкторов и устроился сюда месяц назад или около того.

– Черт, – сказал Домброзио, – столько всего, что уже и не вспомню. Эта шуточка с Фордом – ерунда. Я лучше расскажу по-настоящему интересную.

Та шутка вышла жестокой, и он это знал. В пересказе он изменил ее, сделав намного оригинальнее и намного смешнее. А еще она стала веселой. Двое слушателей изобразили одобрительные улыбки, и он решил еще немного приукрасить рассказ. Он обнаружил, что жестикулирует, пытаясь сделать шутку трехмерной.

Когда он закончил, а Фокс и Куинн ушли, он остался за столом в одиночестве, чувствуя себя разочарованным.

Прежде всего, ему было стыдно за то, что он приукрасил историю. Во время монолога он мог поддаться волнению, но потом, оставшись наедине с собой, он уже не чувствовал никаких эмоций, которые могли бы его защитить. С одной стороны – с практической точки зрения – он рисковал прослыть хвастуном и вруном. Возможно, другие сотрудники «Лауш Компани» уже знали его таковым. Они ушли, смеясь над его историей, но потом подмигнули друг другу и сказали то, что он слышал от других: что ему нельзя доверять. А ему было важно, чтобы ему доверяли. И верили его словам.