Все трое смотрели на него. Жена и чета Уилби.

– Я клянусь вам, – хрипло сказал он, – что в этом районе не живут негры.

– Он, наверное, просто зашел к Домброзио? – предположила Джанет.

– Думаю, да, – кивнул Рансибл, – может быть, чинит что-то. Или он их друг.

– Сомневаюсь, – сказала Джанет, – они бы не позвали к себе негра.

Рансибл видел только ее; он не видел ни Уилби, ни собственной гостиной, ни вещей в ней.

– Сомневаешься? Это почему ты сомневаешься? Хотя не говори. – Он поднял руку. – Не хочу этого знать. Пол, – обратился он к Уилби, – я могу поклясться, что это хорошее место, чтобы растить тут детей. Ни к кому тут не ходят в гости негры. А если кто-то продал дом неграм, то… – он замолчал, тяжело дыша. Сердце у него колотилось, – и с евреями то же самое. Тут нет ни одного еврея, и некому гадить на улицах. Вот и все. И почему бы вам сюда не переехать?

Они молча уставились на него.

– Ты что, нацист? – спросил Рансибл. – Хочешь снова открыть Дахау?

Они посмотрели на него как на сумасшедшего, как будто у него изо рта пошла пена. Он невольно поднял руку и вытер губы тыльной стороной ладони.

– Слушай. – Лицо Пола Уилби наливалось кровью. – Что ты тут из себя изображаешь? Я только что проехал сорок миль, но я готов развернуться и поехать обратно, если хочешь.

– Ты же не можешь здесь остаться. В доме еврея.

– Еврей, шмеврей, – сказала Филлис, – кончай, Лео.

– Дорогой… – вмешалась Джанет.

– Я так понимаю, вам больше не интересен дом Макгаффи, – сказал Рансибл, – раз уж вы увидели чернокожего…

– Черт, – громко сказал Пол, – я просто спросил, есть ли в городе цветные. Я разве говорил что-то другое? Или это неприлично? А ты, как всегда, немедленно залезаешь на трибуну и начинаешь проповедовать…

– Да не залезаю я.

– Хрена с два.

– Я не продам вам дом Макгаффи, – сказал Рансибл, – и вот почему. С удовольствием вам об этом расскажу. Хватит с меня фашизма. Я сражался с ним и почти отдал ему жизнь. То есть почти отдал жизнь за то, чтобы стереть его с лица земли.

Он чувствовал, что у него горят уши. Филлис издала короткий резкий смешок. Рансибл почти кричал:

– Пока ты делал на войне деньги, я рисковал жизнью. Так что я тебе скажу, что ты можешь сделать со своими деньгами. Я скажу.

– Как ты смеешь так говорить с моим мужем? – резко сказала Филлис Уилби.

– Во Вторую мировую я был во Франции, – добавил Уилби. Его лицо потемнело, а губы дрожали.

– Пойдем. – Филлис направилась к двери.

– Пальто не забудьте. – Рансибл подошел к шкафу и вынул оба их пальто.

– Он что, пьяный? – спросила Филлис у Джанет.

– Мой муж не пил, – ответила Джанет и протянула одно пальто Филлис, а другое Полу, – я хочу, чтобы вы ушли.

– И ты? – До Пола медленно доходило. – Господи, их двое. Мы приехали в такую даль, чтобы на нас кричала пара психов.

Филлис Уилби уже открыла дверь и вышла на крыльцо. Она стояла спиной к двери.

– Пошли, – крикнула она, – не будем тратить на них время.

– Спокойной ночи, – сказала Джанет холодным официальным тоном и повела Пола Уилби к двери.

Он протестовал и пытался остаться, но она силой выставила его на улицу и захлопнула дверь.

– Спокойной ночи, – повторила она почти весело, улыбнулась и заперла замок. Повернулась к Рансиблу. Лицо ее было суровым и решительным. Так же весело она сказала: – Ну и сюрприз.

– Да уж, – кивнул Рансибл.

Они молча постояли. Через мгновение послышались шаги Пола Уилби по лестнице, хлопанье дверцей машины, заведенный мотор. Машина уехала, и стало совершенно тихо. Только гудел холодильник.

– М-да. Никогда не знаешь, что случится в следующую секунду, – сказал Рансибл.