Мной было потрачено столько времени на подробное описание обстоятельств появления танственного незнакомца только затем, чтобы объяснить скандальное любопытство и вал слухов, сопровождавших это событие. Читателю в конце концов должно быть понятно, с кем и чем он имеет дело! Что же касаемо его пребывания в гостинице до дня клубного праздника, то об этом нам почти нечего сказать, не говоря уж о том, чтобы останавливаться на этом. Дело, разумеется не обходилось стычками, которые постоянно происходили между миссис Холл и постояльцем на почве хозяйственных дел, и надо признать, что из этих битв постоялец всегда выходил победителем, после каждого казуса предлагая всё большую компенсацию в виде звонкой монеты. Так продолжалось до конца апреля, когда стали проявляться признаки его безденежья. Холл открыто недолюбливал его, выражая своё презрение тем, что всячески избегал с ним разговоров и встреч. Он постоянно говорил жене, что следовало бы поскорее избавиться от такого подарка судьбы, но ничего не делал для этого.

В церковь постоялец не ходил вовсе, и никакой разницы между воскресными днями и буднями у него не существовало. И посему никакой разницы в том, как он одевался в праздники и будни у него не наблюдалось. По наблюдениям миссис Холл, работал он всегда мало и нерегулярно. Порой он с раннего утра уже был на ногах и подолгу работал в холле гостиницы, а порой о его присутствии почти ничего не свидетельствовало, тогда он вставал поздно, бесцельно бродил по комнате, что-то недовольно бурчал себе под нос, постоянно дымил трубкой или недвижно сидел в кресле, грея ноги у камина. С миром же он практически никогда не общался. Никому бы и в голову не пришло предугадывать его настроение, настолько оно было изменчивым. По большей части он находился в нервном, раздражённом и неустойчивом состоянии, изредка впадая в припадки почти животного, звериного гнева, и тогда он швырял, ломал и курочил всё, что попадалось ему под руку. Все уже знали, что постоялец не выходит из состояния крайнего возбуждения, и ожидать от него можно всего, чего угодно. Хозяйка всё чаще слышала, что он то вполголоса, то переходя на крик, то затихая, заговаривает уже сам собой, но так нечленораздельно, что понять было ничего невозможно, даже прп том, что она буквально впивалась в дверь ухом!

Чаще всего днём он сидел дома, не высовывая носа за дверь, и его видели днём на улице только несколько раз. В основном, его прогулки начинались вместе с сумерками, и о этих прогулках можно было сказать только то, что гулял ли он в саду, на улице или отправлялся в поля и лес, стояла ли теплынь или подмораживало лужи, он всегда был категорически укутан с ног до головы, и ни йоты его тела невозможно было увидеть. К этому можно добавить, что с известного времени незнакомец полюбил походы в горы и там всегда избирал самые уединнённые, нелюдимые места и тропы, затенённые густыми кронами дубов или отделённые насыпями и оврагами.

Его огромные, почти чёрные очки и жуткая, всегда забинтованная физиономия, к тому же затенённая обвисшими полями шляпы, часто пугали даже видавших виды возвращавшихся с работе на шахте рабочих, а сам уже известный нам Тедди Хемфри, как-то раз в неурочье вывернувшись около десяти часов из таверны «Красный Камзол» в изрядном подпитии, чуть не помер от страха, увидев во тьме удивительно похожую на череп забинтованную голову постояльца. Видать, в тот момент постоялец проветривал голову и гулял без шляпы, зажав её в руке. Родители старались оградить своих детей от встречи с ним, но если младенцам не везло, и они в сумерках хоть раз видели его, потом их долго мучили кошмарные сновидения. Более взрослые мальчишки видеть его не могли и старались обходить стороной. Он платил им той же монетой, и страстно их ненавидел. Трудно сказать, кто из них ненавидел сильнее – мальчишки его или он мальчишек, но понятно, что чувства в данном случае был взаимными, и во временем взаимная неприязнь только возрастала.