Штурман сидел на зонде верхом. Капитан наблюдал в иллюминатор. К зонду приблизились быстро. Но встал вопрос. Ребром, так сказать.

– Жалко ломать. Люди трудились всё-таки, – Штурман вздохнул, достал кусачки, – какой провод резать?

– Я думал, ты просто выключатель нажмёшь и всё.

Штурман протёр панель управления Вояджера, осмотрел, всё на английском. Убрал защёлку, поднял крышку, под ней кнопка «Start», рядом «Stop». Нажал. Лампочка питания погасла.

– Возвращаюсь.

После Вояджера ускорились. Черепаху стало видно без специального бинокля. Она медленно шевелила головой, моргала глазами и открывала рот.

– Мы не сможем приземлиться на Эту, потому что, согласно представлениям о плоской земле, она накрыта твёрдой сферой,– повар, как обычно, подначивал Старшего научного сотрудника.

Но тот уже не спорил. Его мир, мир советского учёного, перевернулся. Теперь он больше слушал, чем спорил. Плоскую землю как-то собой все стали называть Эта. Эта земля, эта планета. В общем, Эта.

– А солнце у них где? Неужели внутри, ведь звёзд рядом нет.

Все задумались. Из одного вопроса возникал второй, третий. Бесконечное количество вопросов. И всех интересовала именно посадка. Кухня корабля превратилась в Совет.

– А если сферы нет, но солнце действительно небольшое и плавает над диском? Тогда сможем приземлиться?

– А если справимся с диском, с солнцем, луной и прочим. Есть ли там космодром?

– А если Эта плоская. На трёх слонах и черепахе. Значит, там есть бог?

– А если врежемся в Бога, что произойдёт?

Как-то само собой решилось, что будем изучать планету. Лена сидела по вечерам в кухне и слушала разговоры. Цель миссии по «Вояджерам» выполнена. Обратно лететь шесть лет. А тут мировое открытие! Космическое! Надо изучать.

Но потом всё пошло не по плану. И на спуске Лена стала терять сознание. Если останусь жива, то больше никакого космоса…

Что-то пузырилось и шипело возле уха. Лена открыла глаза. Иллюминатор кухни. Сбоку в обрамление воткнут календарик на следующий год. Олимпиада 1980. Что шипит? Из обшивки корабля торчал шланг подачи кислорода. Понятно.

Лежу на спине. Покачивает. Почему покачивает? Скосила глаза, вода. Вода! Мы упали в океан! Тонем! Тонем. Скафандр цел? Ощупала тело, постучала по стеклу. Начала грести, пытаясь достать до чего-нибудь или перевернуться.

– Лена! Доктор! – Динамики громкой связи захрипели и замолкли.

Лена посмотрела по сторонам. Так, надо в спасательный отсек или в отделяемую капсулу. Плот, аварийный запас. Поплыла. Мимо чайника, каких-то пакетов. Может хлеб взять? Нырнула. Шкафчики раскрыты, взяла два пакета с тюбиками.

В иллюминатор кто-то заглянул. Постучал и показал рукой «Туда».

На нескольких плотах сидела вся команда. Все живы. В скафандрах. Подняли Лену на плот. Повар невозмутимо стал отщёлкивать крепления шлема:

– Посмотрим, какой тут воздух.

– Нет! – Капитан закричал, но было поздно. Повар снял шлем и вздохнул:

– Я видел города. Значит, есть жизнь. Города похожи на наши. Предположил, что форма жизни та же. Логично?

– Не аргумент, – Иванов снял шлем, – Но анализы провести мы не можем, поэтому доверимся натурным испытаниям.

Лена осмотрела команду. Видимых повреждений нет, результаты опроса хорошие.

Огромный «Союз» начал активно пузыриться и медленно погружаться. Вдалеке послышался рокот. Вертолёт?

– Вертолёт!

– Штурман, ракету!

Штурман поднял ракетницу и дёрнул кольцо. Звёздочка вырвалась вверх и разгорелась фиолетово-красным светом. Вертолёт приближался. Он завис прямо над плотами, пилоты приветливо махали руками и показывали большой палец вверх. Пилоты ничем не отличались от земных. На борту вертолёта непонятная эмблема и надпись «USNAVY».