– Ты что, идиот? Я чуть не задохнулась!

– Да, конечно!

– Идиот, ты просто идиот.

Они ещё немного поругались, пока он не попытался остановить её поцелуем, но она его укусила.

– Айя!

– Тебе на пользу.

Джанфилиппо вытащил язык, чтобы посмотреть, идёт ли кровь, но ничего на нём не было. Тогда они снова начали ругаться и опять поцеловались, но в этот раз она не стала его кусать. Это был глубокий, страстный поцелуй. Танкреди заметил это и с удивлением на лице повернулся к Клодин. Он кивнул головой и вскинул руку:

– Ты вообще видела? Они целуются…

Но Клодин это всё было неинтересно, как будто бы даже докучало. Сделав два быстрых гребка руками, она схватилась за бортик и выпрыгнула из воды. Вся мокрая, она пошла в сторону дома. Худенькая и тонкая, она бежала по газону, не удосужившись объяснить свою странную реакцию.

Танкреди, оставшись один в воде, поплавал немного туда-сюда, а затем почувствовал себя третьим лишним. Джанфилиппо и Гвендолин продолжали, обнявшись, целоваться возле края бассейна. Танкреди не знал, что ему делать, поэтому тоже пошёл домой.

Из холла он поднялся по просторной лестнице, которая вела к спальням:

– Клодин? Клодин?

Он постучал в дверь её комнаты, но ему не ответили. Тогда он тихонько открыл её. Дверь заскрипела. Клодин сидела на своём огромном кресле, прижав к себе ноги, волосы всё ещё были мокрые. За её плечами было открыто окно. В полузакрытые ставни проникал свет, и лёгкие занавески, колышась от ветра, время от времени пропускали лучи солнца.

Танкреди встал перед ней:

– Почему ты мне не отвечаешь?

– Потому что не хочу! – Клодин ела фруктовый вишнёвый лёд, от чего весь рот у неё был измазан. Язык выкрасился в ярко-ядовито-красный, а она продолжала жадно его лизать, в то же время смеясь: – Чего же ты хочешь, младший братец?

Танкреди очень разозлился, он ненавидел, когда его так называют.

– Я тоже хочу фруктовый лёд.

– Больше нет.

– Ты врёшь!

– Не вру, смотри… – Клодин встала и открыла маленький холодильник. – Видишь, пусто. Это последний.

Танкреди очень расстроился:

– Кто тебе купил?

– А ты как думаешь?

– Я не знаю, а если бы знал, не спрашивал.

Клодин плюхнулась обратно в кресло, скрестила ноги и продолжила есть свой последний лёд.

– Купил папа… А знаешь почему? Потому что он меня любит больше всех… Но не говори маме…

Танкреди уселся на кровать:

– И почему?

– По кочану. Может, как-нибудь я тебе расскажу.

Танкреди не успокаивался:

– Но почему не говорить маме?

Клодин откусила огромный кусок льда, зажала его между зубами, затем взяла в руку и приставила к губам, высасывая весь сок. Рот тем временем становился всё краснее. Она хитро улыбнулась и приподняла бровь. Она была единственной хранительницей сокровенной тайны, которую решила поведать своему младшему братцу:

– Потому что он хотел только меня, а не вас двоих.

– Я стараюсь об этом не думать, но очень часто она появляется в моих мыслях. У тебя такого не бывает?

Танкреди глубоко вздохнул. Каждый раз, когда они виделись, Джанфилиппо насильно заставлял его вспоминать о Клодин.

– Да, иногда бывает.

Джанфилиппо взглянул на Бенедетту, которая всё ещё болтала с подругой:

– Что думаешь о ней?

– Я ещё плохо её знаю.

Джанфилиппо склонил голову набок, как будто это помогало ему разглядеть её лучше:

– Она очень сексуальна.

– Тебе все очень сексуальны.

– Неправда. Сильвия была идеальна, но в конце концов я от неё устал.

Наконец Танкреди принесли пиво, официант поставил его на стол и ушёл, не дожидаясь «спасибо», которого, естественно, и не последовало.

Танкреди сделал глоток:

– Такое рано или поздно происходит с каждой женщиной. Может… может, у них те же самые проблемы с нами…