– Видишь ли, Поля, дело в том, что я не могу сейчас купить тебе новые галоши. Мы с тобой не рассчитывали на вторую обувь этой зимой. Я ещё и бабушке твоей должна, а долг отдать не могу. Я что-нибудь придумаю. А ты, пожалуйста, постарайся быть повнимательнее и ничего не терять.

– Хорошо, мама, – прошептала Поля, а к горлу почему-то подступили слёзы, и она всхлипнула, снова абсолютно доверяя матери свою боль.

– Я люблю тебя, Поля, – сказала мама. – И никогда я не стала бы тебя по-настоящему бить.

Глава вторая. Один лишний

1990—1991 гг.

Поля сидела на единственной свободной табуретке, робко ухватившись ладонями за её ножки, словно от этого положение девочки в комнате бабушки Насти могло упрочиться. В этот понедельник маленькая бабушкина квартирка превратилась в сложную систему фортификационных сооружений. Большой стол был раздвинут и приставлен к дивану. От окна ко входу протянулись бельевые верёвки. На них крепились запасные занавески бабушки Насти и новые простыни, прежде с любовью и некоторым благоговением отложенные до лучших времён. На антресолях чего только не нашлось. Бабушка Настя всё это с удовольствием пожертвовала для игр своим старшим внукам. Она так ждала их.

Задолго до дня приезда старших внуков она начала рассказывать Поле, что скоро познакомит её с мальчиками. Обещала, что им непременно будет весело играть втроём. Бабушка лучилась счастьем ожидания, и Поля тоже принялась ждать таинственных внуков.

Но многого не понимала.

– Мам, ну если они внуки бабушки Насти, то они же твои дети? – спрашивала она.

– У твоей бабушки, Поля, есть ещё одна дочь, – говорила мать. Губы её раздражённо подрагивали, и Поля боялась задавать вопросы. Мать могла накричать и назвать её желание разобраться глупостью. Поля уже знала, что у неё есть папины гены, из-за которых она так часто всё делает неправильно.

Поля всегда считала, что мать – тот самый ребёнок, из-за которого бабушка бросила институт. Потому они и спорили постоянно. Поля слышала несколько раз, как бабушка, отчитывая мать, употребила выражение «дочь-нагулыш». Она потом спросила у мамы, что это такое, но та побледнела и накричала на Полю. А затем взяла обещание, что та никогда подобного произносить не станет. Только сейчас Поля узнала, что у матери была старшая сестра, из-за которой бабушка с дедушкой и поженились. Это немного проясняло Полино непонимание, но и мама, и бабушка почему-то говорили увёртками. От Поли всё время ускользало нечто важное.

Другая дочь бабушки Насти с мужем переехали в Москву в восемьдесят пятом – как раз когда родилась Поля. У них было двое детей. Бабушка не успела нанянчиться с ними как следует, а теперь они уже ходили в школу. В столице у мальчиков была своя жизнь. Бабушка Настя видела их только несколько раз, когда приезжала в гости.

Теперь старших внуков привезли на каникулы и они превратили комнату в плацдарм для военных игр.

Поля сидела на табуретке поодаль и наблюдала. Промежутки между ножками стола были заставлены картонными коробками. В них мальчишки вырезали аккуратные отверстия. Вывешенные над столом простыни и занавески изображали второй этаж. Целая система перевёрнутых табуреток тянулась через комнату, образуя квадрат, по углам которого тоже были установлены коробки, благо в доме у бабушки Насти хранился большой запас таких – в них отправлялись посылки в Москву. Для строительства пригодилась даже стремянка, помогавшая подниматься на уровень столешницы.

– Ну что, домостроители, – довольно улыбаясь, бабушка зашла в комнату. – Голодные? Ужинать будете?

Занавеска над столом немного отодвинулась, и показалось мальчишечье лицо с пухлыми щеками и лёгким румянцем. Карие глаза мальчика смотрели на мир с дерзким любопытством юного мужчины, хоть их обрамляли по-девичьи длинные ресницы. Это был старший внук по имени Толик.