В сентябре ещё держалось ощущение перемен. Но очень быстро прояснилось: в школе с трёхзначным номером ничего не изменилось за лето тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Пришли Марина Гайковна и Елена Петровна, заменившие Тамару Тимофеевну, первая в качестве классной, вторая в качестве учителя математики. Обе молодые, Поля теперь не могла не вспоминать на их уроках монолог тёти Раи. То и дело мелькали мысли, а как оценила бы мамина подруга её новых учительниц. Вот и все перемены, так взбудоражившие седьмой «В» в первые учебные дни. Стая была на месте и стерегла.

Декабрь в тысяча девятьсот девяносто седьмом подступил незаметно. Обнял заледеневшей рукой. Взял за горло застывший Санкт-Петербург. Переход метро Новочеркасская быстро остыл: стоял холодный, чужой, недружелюбный. Даже продавцы газет закрывали окошечки своих киосков, отодвигая заслонку лишь на стук. Двор школы был спокоен и тих, если не считать утра – времени с восьми до половины девятого, когда средняя общеобразовательная впускала разновозрастной поток учеников. В седьмом «В» многие болели: то один, то другой. Миша Багашевский ходил простуженный, всё никак не мог совладать с нездоровьем. Он часто пропускал в этом году. Все уже более или менее привыкли к пустующему месту на первой парте рядом с Дашей-отличницей. Поля не фокусировалась на этом, как и ни на чём другом не останавливала внимания надолго. Возможно, со стороны выглядело, что она замкнулась от мира, но нет: она погружалась в себя. А это – совершенно разные формы замкнутости.

Поля не чувствовала себя странной в девяносто седьмом. Некрасивой – да, неуклюжей – конечно, глуповатой – естественно. Так и называли её одноклассники, используя при этом грубые слова, равнявшие Полю с мелкой беспородной шавкой, изгнанной из стаи голодных псов. Так она себя и ощущала. Но совсем не странной. Хотя именно в конце девяносто седьмого Поля вела необычную жизнь. Двойную. Нет, она ничего не скрывала, ни от кого не пряталась, не строила тайных планов. Но в ней уживались девочка-изгой и девочка-мечтатель. Первая – настоящая, вторая – внутренняя. И мечтательница постепенно занимала почти всё место в Полином сознании. Лишь действительность, безжалостно толкнув, могла прогнать её и вернуть девочку-изгоя. Реальную девочку. Она безуспешно пыталась барахтаться, чтобы не захлебнуться в бесконечном потоке, лившемся на голову. В потоке насмешек. Мечтательница уносилась в фантазии, забывая о действительности всё чаще и чаще. Именно тогда книжный мир стал единственной и крепкой защитой.

Поля теперь ни с кем не дружила. Разговаривала – и то лишь по необходимости. Избегала находиться рядом с Линой и сторонилась Малюту. А они много общались, что удваивало влияние популярной компании в классе. Поля мечтала, что, когда она вырастет, вокруг будут те, кто её оценит. Настанет другое время, а люди вернутся к настоящим ценностям.

Однажды отличница Даша принесла в класс толстенную тетрадь.

– Заполняйте, – коротко сказала она, передавая её Жене Максимовой. Стало ясно – анкета. Много таких ходило по классу и в конце прошлого учебного года, но теперь это развлечение достигло апогея, особенно среди девчонок. Парням хозяйки анкет давали их заполнять не всегда, а только избранным – это было знаком особого расположения. Но Дашина анкета превзошла все остальные: она содержала сто вопросов на самые разные темы.

– Очень важно, чтобы все заполнили, – деловито сказала Даша, когда Женька пролистала тетрадь и глаза её удивлённо округлились, – это будет наша с вами память через десять лет.