– Прошу, мисс! – пискнул он, выпятив губу. – Подайте денежку, мисс. Литейная Лавлинов утаила мое жалованье.

– Ах ты, бедняжечка.

Флик принялась рыться в карманах, но Джин нагнулся и стиснул ей локоть. Его перчатка едва задела ее рукав, но Флик окатило жаром, по всем фибрам души словно пробежал электрический ток.

– Рассказать тебе секретик, а? – предложил Джин мальчишке.

Глаза у того вспыхнули. В ладошке он катал карамельку.

Джин указал на кого-то зонтом.

– Видишь вон тот переулок? Там у двери стоит женщина с полным мешком сокровищ. Скажи ей: ответ на загадку – слово «ошарашенный».

– Ошарашенный? – переспросил мальчишка.

Джин кивнул.

– Скажи ей это слово – и получишь за это подарочек. Понял?

– Понял! – воскликнул мальчишка и убежал.

– Ты…– начала было Флик. Солгал. Она была уверена, что Джин солгал, но говорил он с такой искренностью, что Флик сама почти купилась. – Он тебе поверил!

– Это мастерство, милая, – выпрямившись, сказал Джин.

– Но ведь ты солгал ему! Это решительно дурно. Ты отравил ему день! – отчитала его Флик, и Джин что-то бросил в нее. Это оказалась мальчишкина карамелька. – Джин! Ты украл у него конфету!

– К руке прилипла, прости, – ответил на это Джин без тени раскаяния.

– Ты… Ты…

Джин вскинул брови.

– Восхитительно хорош собой? Или дерзки умен? Тот мальчишка – карманник. Работает на одну небольшую банду.

– Он же ребенок, – возмутилась Флик; ей стало досадно, когда Джин утомленно вздохнул. – И я… Я больше не занимаюсь подделками.

Эти слова сами сорвались с ее губ, чему удивились оба.

Джин наморщил лоб.

– Но у тебя замечательно получается.

Искренность в его голосе поразила Флик. Получается и правда замечательно. Всю жизнь она искала сама не зная что. Когда Флик начала заниматься фальшивками и ее услуги стали востребованы, ей показалось – вот оно, ее призвание, но сейчас, придерживая на ветру берет, она думала, что это, вероятно, не так.

Они с Джином остановились у перекрестка. В двух кварталах отсюда – ее старый склад. «Дрейф» стоял чуть дальше, там, где начинались городские трущобы с домишками, липнущими друг к другу.

– Почему ты остановилась? – спросил Джин у Флик, вернув ее из размышлений в действительность.

– Потому что… – осеклась она, не зная, стоит ли отвечать, но навязчивое внимание Джина выпустило ее раздражение на волю. – Потому что это незаконно. Неправильно.

Флик не ждала от него понимания, но Джин слушал ее вполуха. Он разглядывал пассажира в проезжающей мимо карете – проводил пожилого мужчину с темными волосами и узким разрезом глаз долгим, отнюдь не мимолетным взглядом. Возрастом тот годился Джину в отцы. Как-то вечером Флик отважилась задать Джину несколько вопросов и узнала, что его родители пропали. Не умерли, не очень уверенно уточнил тогда он.

Глупо было думать, что он ее не поймет.

– Может, ты и права, Фелисити, но мне по силам сделать так, чтобы время твое было потрачено не зря,– произнес Джин голосом, от которого ее бросило в дрожь, и протянул ей сиреневую ленту. Они были в двух шагах от женщины, торговавшей галантереей. Флик могла поклясться, что Джин даже не взглянул в сторону того лотка.

А потом он махнул в сторону переулка Кладовщиков и «Дрейфа», дома Казимиров.

Джин так ничего и не рассказал ни о работе, ни о том, как вознаградит ее за потраченное время, и все же Флик последовала за ним. Она замедлила шаг, когда они приблизились к темно-красному зданию. Флик уставилась на витиеватый шрифт, которым была выполнена надпись на матовом стекле входных дверей «Дрейфа», – у нее тоже получались превосходные вензеля, пока однажды талант к изящному письму не завел ее куда-то не туда.