Было далеко за полдень. Его превосходительство поднялся поздно, еще небритый, и этот недостаток тут же устранил камердинер Чарльз. Пока тот мягко водил кисточкой по румяным щекам господина, сэр Эрик поинтересовался:

– Чарльз, от Кроули все еще нет известий?

Чарльз отложил кисточку, вытащил бритву из верхнего кармана пиджака и начал доставать лезвие. Только после этого ответил:

– Нет, сэр.

И при этом поклонился

Сэр Эрик хотел что-то сказать, но тут лезвие повисло прямо над его верхней губой, и он воздержался.

– Больно, сэр? – осведомился Чарльз, и его превосходительство буркнул что-то отрицательное в ответ.

В дверь постучали.

– Вы позволите, сэр, узнать, что случилось? – спросил Чарльз, сложив бритву и оставив сэра Эрика сидеть с наполовину выбритым лицом. У дверей слуга тихо переговорил, вернулся назад, чтобы сообщить его превосходительству, что снаружи два врача, которые желали бы побеседовать с его превосходительством.

– Я не болен, – ворчливо заметил сэр Эрик.

– Они хотят встретиться с вами в частном порядке, – сказал Чарльз без всякого выражения.

– Пусть подождут, – распорядился сэр Эрик.

– Я позволил себе предложить им это.

– Тогда почему вы меня спрашиваете? – его превосходительство был немилостив. Он провел рукой по своим редким волосам так, словно страдал от невыносимой мигрени.

В холле отеля «Рюсси», на ресепшене – беспросветная пышность, не нуждающаяся в описании, вы уже знаете это по разным фильмам, – препирались доктор Тевено и его невеста фройляйн доктор Мэдж Лемойн. У этой Мэдж Лемойн было лицо экспрессионистской Мадонны, прическа с необычайно короткими волосами, мужская, с боковым пробором. Надо бы еще отметить, что одета она была с большим вкусом – красный джемпер без рукавов, короткая юбка изысканного коричневого цвета, который выгодно подчеркивал ее солнечный загар. Фигура у нее казалась очень нежной, может быть, причиной было то, что ей нравилось постоянно демонстрировать жесткое поведение.

– Джонни, – сказала Мэдж, она всегда называла своего спутника, доктора Тевено, Джонни, хотя его звали Жан, и уже одно это имя доводило врача до белого каления, – долго еще старый джентльмен будет заставлять нас ждать? Уверена, Ронни внизу скучает.

Ронни был эрдельтерьером Мэдж, и этот Ронни ждал внизу в маленьком двуместном «амилькаре», доставившем Мэдж и ее спутника от госпиталя до отеля «Рюсси», и лучше будем избегать слов «обрученный» или «жених», которые Мэдж ненавидела.

– Только не называй меня Джонни, – возмутился доктор Тевено, – я не хочу иметь ничего общего с Англией. Я женевец, швейцарец, ты должна называть меня Жан, понимаешь? Мэдж ухмыльнулась как школьница. У нее были крупные зубы, что, по мнению знатоков женщин, должно быть признаком интеллекта. Не мне судить.

Появился сэр Эрик. Он благоухал одеколоном, а красноту лица смягчала пудра. Это был действительно ухоженный пожилой господин, еще не оплывший, на его лице пролегали учтивые морщины, и поклонился он с достоинством. Даже удивление от присутствия дамы (разве речь шла не о двух врачах?) полностью оставалось в рамках приличий.

– Доктор Тевено, – представился врач, – и коллега, доктор Мэдж Лемойн.

Мэдж наклонила голову, его превосходительство склонился к ее руке для поцелуя. Сэр Эрик питал слабость к современным женщинам, которые хорошо одевались.

Мэдж обрушила на его превосходительство целый ворох объяснений на английском языке. Доктор Тевено стоял рядом в отчасти глупом положении. Сэр Эрик слушал с интересом, затем повернулся к Тевено:

– Ваша коллега сейчас объясняет мне, – французский сэра Эрика был несколько затрудненным, – что мой секретарь Кроули находится на излечении как ваш пациент. Он был обнаружен вчера, как говорит мадам, на площади Молар, при… при странных обстоятельствах. Отравление, так? И мы должны благодарить случай, что его узнали. Это еще не означает точного определения…