Пернатор складывал из запахов икебану,
Повторяя: Теперь я – не раб.
Прежде мнилось: если на самой вершине,
То… Господи, какая же это всё чепуха!
Куда же мы вечно спешили?
И на что нам эти верха?..
…Увы, но Пернатор пока в тронном зале.
И всё это – сон,
Фантомные боли в крылах.
Но когда-нибудь он
Выйдет в одно из окон,
Чтоб ехать без всяких препон,
Без путей – напрямик.
В лучах
И в полях земляник…
О, когда бы вы знали,
Как хочется ве`лик тому, кто вели`к.
Колыбельная
Баю-баюшки-баю!
Колыбельную пою.
Даже серенький сверчок
Спать ложится – и молчок.
Спят шипастые ерши,
Спят шипучие ужи,
Спят бараны и вараны,
Спят метели и бураны,
Пеликаны и моржи.
Спи и ты, а рано утром
Небо брызнет перламутром.
И из тёмного угла,
Из-под стула и стола
Выйдут тени, тьма и мгла.
И помчат за ночью следом
В те края, где всё без света.
Люди глянут во дворы,
А кругом миры, миры!
И везде светло-светло!
Значит, солнышко взошло.
Погнутый динарий
Однажды ездил я на Крит,
И там рыбак, плетущий сетку,
Продал мне маленьких харибд,
Сказав, что звери эти редки.
И так милы, что нет и слов.
Да, чуть похожи на ослов,
И пятаки у них свинячьи…
Но зверь – отличный птицелов.
А что шипы… так он их прячет!
И я, уверовав в добро,
Узрев улыбку чудных тварей,
Отдал (рыбак глядел хитро)
Последний погнутый динарий.
И – в путь! К отеческим дымам…
К лесам, лугам, ручьям и пашням,
Где зелен шум и красен гам,
Туда – где всё родней и краше…
…С тех пор прошли года-года,
Свет застилала лебеда,
И радость тоже мимоходом
Порой мелькала в эти годы.
Вовсю росли мои питомцы,
Питаясь лучиками солнца.
А тот из них, что самый милый,
На самом деле вышел сциллой.
Точнее, вышла. Как же ей
От женихов теперь отбиться?
Осанкой – подлинно царица,
Во взоре – то летают птицы,
А то – пылает жар огней.
Я б посоветовал молиться
Тому, кто зло пошутит с ней.
А два харибдика моих —
О, то – надежда и опора!
Один из них сдвигает горы —
Отважен, безрассуден, лих.
Другой же – рыцарь без укора,
А взором благостен и тих.
Что будет дальше? – кто бы знал…
Пока я жив, они со мною…
Но нынче мир кипит войною,
Вот-вот и смоет нас волною
Последний тридевятый вал.
Тогда, возможно, новым Ноем
Я стану в этот горький час.
Возьмём по паре каждой твари,
И… не питомцы – дети, дети!
С улыбкой выведут всех нас,
Чтоб вновь плодится по планете
Куда-то в тихие моря.
И мы поднимем якоря,
А я, детей боготворя,
Глядя, как в танцах кружат пары,
Припомню погнутый динарий,
Что я потратил так не зря.
На тропе необитаемой
Я пойду по свету ночью.
Тьма просторная проточна.
Бродят сны тремя слонами,
Даль незримая легка.
На ветвях у ночи гнезда.
В них живут, сверкая, звезды,
Что порхают по-над нами,
Задевая облака.
И иду я ниоткуда
В никуда, а всюду чудо.
И слоны ступают мимо,
В общем, тоже в никуда.
И летят планетки рядом —
По Гиадам и Плеядам.
Правят ими серафимы,
Значит, горе – не беда.
Я иду, ведь мне не спится,
Может, к звёздам угнездиться?
В их ночном прекрасном свете
Не сомкнуть, пожалуй, глаз.
На тропе необитаемой
Я разгадываю тайны.
Улыбаются кометы,
В тишине танцуя вальс.
Ключи от весны
Когда же прошла зима?
Не приложу ума.
Ведь снежен был белый свет,
А вот и в помине нет.
И Масленица во дворе —
Одета от кутюрье.
Платочек и сарафан,
Наряд из соломки ткан.
Через плечо рушничок —
Она нам блины печёт.
А подле её костра
Прыгает детвора.
И кричит ей: Гореть не смей!
Она кивает: Вернусь к зиме.
А поблизости бродит март,
Он нашёл нас без всяких карт.
В котомке его дары.
И мы спускаемся во дворы.
А с неба сходят грачи —
Вручают нам от весны ключи.
Сад камней (2023)
Оттепель
Топи, чащи, тени, сны.
Ближе, слаще дух весны.
И любовь жива опять.
И любой готов мечтать.
А в горах и во лесах
Вьет узоры бирюза.