В новом доме уже лет пять прожили – в Ольге стал постепенно просыпаться крестьянин и мичуринец одновременно. То у нас только смородина, березы с осинами, и кабачки были. А тут жена грядки стала копать, кирпичами их обкладывать, рыхлить и над семенами колдовать. По весне картошку проращивает в Москве на полке (штук по 20), привозит ее на такси, собирает осенью раза в два больше. И меня в свою веру обращает: мол, все без ГМО, без нитратов, – разве такое в магазине купишь?

Следом пошли разговоры, что слишком много «леса» у нас на участке, что корни берез забивают грядки, что разве в тени вырастишь что-либо путное? И все мне пеняет на Ивана Ильича: «Вон у Иван Ильича уже картошка какая. Посмотри, у Иван Ильича лук уже вон какой!»

На почве разумного земледелия стали у Ольги с Иван Ильичом общие интересы проявляться. Встретятся у забора и какою-нибудь помидорно-огуречную тему обсуждают. А как-то раз принесла Ольга от забора соленых огурцов. Здоровые, как поросята, казалось бы, такие должны быть перезрелыми и невкусными. Куда там – первый сорт, мы потом их резали на тоненькие ломтики и смаковали с картошкой – чудо, а не огурцы, удивительно хороши.

Вечером как-то вышел я во двор, и Иван Ильич неподалеку стоит – увидали мы друг друга сквозь сетку, поздоровались, помолчали, и тут он меня своим вопросом немного удивил.

– Когда, – говорит, – твоя жена на пенсию-то пойдет?

– Через четыре года, – ответил я.

Иван Ильич что-то прикинул, посчитал в уме, а потом резюмировал: «Долгонько».

Что за планы он строил по поводу моей жены, для меня так и осталось загадкой. Может, ему тоже хотелось, чтобы у соседей горел свет долгими ноябрьскими вечерами.

В очередной раз Иван Ильич помогал мне что-то с трубой на участке, и я его пригласил зайти ко мне в новый дом. Он отнекивался. Я его увещевал. Что, мол, с пожара он и не заходил внутрь, надо же посмотреть, как я дом отстроил. Мне хотелось показать, похвалиться своими новыми поделками из дерева, новым резным зеркалом. Иван Ильич походил с постным лицом и наконец сказал:

– Да, Саша, снаружи-то у тебя дом, посмотришь, вроде бы большой, а внутри – так и жить негде, у меня в вагончике и то просторнее.

Я внутренне улыбнулся, узнавая Иван Ильича: не было в нем той светской привычки раздавать комплименты, он держал свою линию – «не хвалитесь, у меня все равно лучше». И еще я подумал: бывает, человек снаружи колючий, вредный, а внутри ранимый, бесхитростный, а бывает – наоборот.

***

Государство наше нет-нет да и придумает что-нибудь, как дополнительный налог с дачников собрать. Вот и нас сия чаша не миновала. Пришла наша новая председатель, Татьяна Ивановна, разъяснила, как надо зарегистрироваться в электронном кадастре, как вызвать замерщиков, куда потом диск везти, а главное – как собрать подписи с соседей, что, мол, они к текущему положению заборов претензий не имеют. Я как про Иван Ильича подумал, у меня сразу чувство нехорошее возникло. Я уж его знал не один год как бунтаря непредсказуемого. То ли подпишет, то ли обложит, заранее спрогнозировать невозможно. Пришлось пойти на маленькую хитрость: встретил я на улице Татьяну Ивановну и говорю:

– Приглашу Иван Ильича к вам в сторожку, он там буянить не станет, думаю, сразу подпишет, вы для него власть. А если я к нему приду просить, так не известно, что еще получится.

Татьяна Ивановна, конечно, Ильича знала и тут же согласилась. Зашел я к Иван Ильичу, так и так, говорю, вызывает нас председатель в сторожку по делу межевания документ подписывать, а подробности все Татьяна Ивановна вам сама объяснит.