Алексей произносил эти слова так часто – полицейским, врачам скорой помощи, родителям Лизы, друзьям, страховым агентам – что они потеряли для него эмоциональную окраску. Просто набор фактов, описывающих конец его прошлой жизни.

– Вы видели тело? – спросила Вера, и в её голосе неожиданно появилась мягкость.

– Что?

– Вы видели тело вашей жены? Лично? В морге? На похоронах гроб был открыт?

Алексей почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он попытался вспомнить, но вместо чётких образов в памяти всплывали только размытые фрагменты – телефонный звонок посреди ночи, поездка под дождём, яркие мигалки полицейских машин, белые простыни, сочувственные лица незнакомых людей…

– Нет, – медленно произнёс он. – Всё произошло так быстро. Тело было слишком… повреждено. Мне показали какие-то документы, свидетельство о смерти…

– Которое вы прочли и подписали в состоянии глубокого шока, – кивнула Вера. – Вы помните хоть что-нибудь отчётливо из тех дней?

Алексей молчал. В его сознании начала формироваться ужасная догадка.

– Что всё это значит? – наконец выдавил он. – Вы хотите сказать…

– Ваша жена жива, Алексей Игоревич, – твёрдо произнесла Вера, глядя ему прямо в глаза. – Она находится в коме в частной клинике за городом вот уже два года. Авария действительно была, но Елизавета не погибла. Её состояние… специфично.

Мир вокруг Алексея снова начал расплываться, но на этот раз причиной были слёзы, внезапно наполнившие глаза. Он вцепился в подлокотники кресла с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

– Это невозможно, – прошептал он. – Мне бы сказали. Её родители…

– Её родителям сообщили то же, что и вам, – Вера открыла портфель и достала тонкую папку с документами. – Решение об изоляции Елизаветы было принято на самом высоком уровне. Речь идёт о безопасности не только её, но и многих других людей.

Она протянула Алексею лист бумаги с логотипом неизвестного ему медицинского учреждения. Это был отчёт о состоянии пациента – Северина Е.А., 33 года. Последняя дата в документе была проставлена три дня назад.

– Я не понимаю, – его голос дрожал. – Почему? Зачем весь этот обман? И кто вы такая?

Вера сняла очки и устало потёрла переносицу.

– Я представляю организацию, которая существует очень давно, – медленно начала она. – Мы называем себя Часовщиками. Наша задача – следить за целостностью временного потока и собирать так называемые "забытые минуты" – моменты, которые люди вытеснили из своей памяти в результате травм или эмоциональных потрясений.

– Это какая-то секта? – недоверчиво спросил Алексей.

– Нет, – терпеливо ответила Вера. – Это организация, существующая вне религиозных или политических контекстов. Мы работаем с самой тканью времени. Забытые минуты не исчезают полностью – они продолжают существовать в особом измерении и могут создавать опасные аномалии. Наша задача – находить и стабилизировать эти фрагменты.

– И какое отношение это имеет к моей жене? К аварии?

– Самое прямое. Авария, в которую попала Елизавета, не была обычным дорожным происшествием. В тот момент произошёл темпоральный сдвиг – разрыв в ткани времени. Ваша жена оказалась в эпицентре этого явления. Физически её тело выжило, но сознание… застряло между измерениями. Проще говоря, её разум находится в той самой "забытой минуте" – моменте аварии, который вы вытеснили из собственной памяти.

Алексей покачал головой. Всё это звучало как бред сумасшедшего.

– Если вы думаете, что я поверю в эту чушь…

– Вы уже поверили, – спокойно ответила Вера. – Иначе как объяснить то, что вы видели несколько минут назад? Призрак вашей жены в зеркале? Тёмную сущность, появившуюся после активации часов? Это всё реально, Алексей Игоревич, хотя и выходит за рамки обыденного восприятия.