Для него я – случайный человек. Откуда ему знать о том, что вот уже год я являюсь его безмолвной тенью. Перчин красив, успешен и талантлив, а я – всего лишь неустроенная молодая женщина, которая возомнила, что может соперничать с более подходящими ему кандидатурами.

– Будет лучше, если вы возьмёте на моё место кого-то другого, – выдавила я и постаралась сделать это как можно твёрже и спокойнее.

Перчин сбился на полуслове.

Наши взгляды встретились: его удивлённый и мой, надо полагать, совершенно безумный. А иначе как назвать то, что происходит? Безумие – пытаться стать для него кем-то, не имея к этому никаких способностей и талантов. Безумие – надеяться на перспективы, и это я не о своих личных любовных переживаниях, разумеется, а о том, что работа в «Арт-Панораме» – моя мечта! Самая настоящая мечта для художника, который вдруг обнаружил в себе сильнейшую тягу к архитектуре и дизайну.

Теперь, имея возможность и доступ к программам, которыми пользовались сотрудники архитектурного бюро, я дожидалась, когда все уходили, и разбиралась в них едва ли не до полуночи. Господи, какое счастье я испытывала рядом с Перчиным, считая, что нас связывает общее дело. Страсть, о которой он, разумеется, и не подозревал. Как и о моей любви к нему тоже.

Он – пример того, как надо выстраивать собственную жизнь. За десять лет ни одного отпуска более трёх дней! Об этом мне тоже рассказала Катя. Оно и понятно – когда ты занимаешься любимым делом, каждый день становится ступенью к твоему профессионализму и мастерству. Я знаю, что Перчин даже выходные проводит в офисе, на выставках или встречах с заказчиками. Каждый его проект – любимое детище, и он пестует его от первого и до последнего штриха. Такие люди, как он, ко всему подходят с умом и рачительностью.

А что до личной жизни, то, если уж говорить прямо, у него и женщины должны были быть своего круга. А окружение у Перчина достойное. Именно он занимался проектированием и дизайном домов для нескольких известных артистов и даже министра. Я видела эти невероятной красоты интерьеры среди готовых работ.

– Я думаю, вы неправильно оцениваете свои силы, Марьяна Игоревна. – Губы Перчина сложились в твёрдую прямую линию.

– Ну да… Наверное, вы правы.

Сердце моё выбивало барабанную дробь, ноги и руки дрожали, словно я всё утро таскала тяжёлые вёдра с водой. Глупое сравнение, но я знаю, о чём говорю.

– На должность администратора мы возьмём другого человека. Он подойдёт в понедельник.

– Я поняла…

– Кстати, из отдела кадров звонили. Вы не донесли кое-какие документы. Для того чтобы выплатить вам расчёт, требуется справка из полиции, у нас с этим строго.

– О… конечно…

– В понедельник сможете?

– Хорошо, я постараюсь.

Теперь телефон зазвонил у Перчина. Он приложил аппарат к уху, затем прикрыл его ладонью и быстро сказал мне:

– Давайте обо всём поговорим в понедельник? Я кое-что подыскал для вас…

«Например, место уборщицы», – кивнув, усмехнулась я и вышла.

До обеда я распаковала и разложила все папки и файлы, но договор с Козлевичем как в воду канул. Из кабинета Перчина доносились обрывки телефонных разговоров: шеф ругался, договаривался, смеялся и увещевал.

Я заказала эти чёртовы кофейные капсулы и два кулера с питьевой водой, записала несколько клиентов, сверившись с рабочим графиком дизайнеров, и приняла ещё одну доставку. Мои мысли неслись словно конфетные фантики, подгоняемые ветром, а я бежала вслед за ними, пытаясь поймать и сложить их в собственный карман.

Всё это время я думала о том, что сказал мне по телефону человек, назвавшийся следователем Черёмухиным. Мне необходимо было приехать в Бабаево и явиться в городской Следственный отдел. Но вот зачем? Неужели нельзя было сразу сказать, что от меня нужно?