Узкий коридор из высоких заиндевелых елей и лиственниц раздвинулся, и впереди показалась изба. Водитель оживился, повеселел.

– Вот и половинка дороги до Бяс-Кюёля. Сейчас разомнём ноги, чайку хлебнём, с Василичем пообщаемся – ещё тот балагур, – поделился он со Славичем своим настроением. – Он здесь истопником на время зимника, чтобы шофера могли в тепле передохнуть, размять мышцы и подкрепиться. Кукует в одиночку, поговорить не с кем, и если кто останавливается, он навёрстывает.

Как только бензовоз остановился, и хлопнули дверки кабины, из избы вышел худощавый мужичок лет под пятьдесят с седой окладистой бородой, в распахнутой телогрейке, и приветственно приподнял руку.

– Я уж думал у шоферов выходной, ещё никто не проезжал.

– Окстись, Василич. Отдыхать будем, когда ледовую переправу на Лене закроют.

– Да-к это: послал гонца за пузырём, а он запропастился. Всякое передумаешь, вплоть до того, что тот его оприходовал и отсыпается теперь где-нибудь.

– Ну, ты придумаешь! Кому нужен твой пузырь? Не переживай.

– А это кто с тобой? – бородач посмотрел на Славича, пропуская в избу гостей. – Что-то не видел раньше, хоть скоро уж три года в экспедиции. Может, запамятовал?

– Нет, не запамятовал, я-то всего три дня как здесь объявился, – улыбнулся Славич непосредственности истопника.

– И откудова пожаловал? С каких краёв? С северов али с югов?

– Прилетел из Якутска, но работал раньше в Туве, неподалёку от монгольской границы.

– Значит, южанин. Север – это то, что за полярным кругом. Якутск – это тоже юг.

– Ничего себе! Морозы ведь там совсем не южные.

– Если Солнце на Новый год выглядывает из-за горизонта – значит, юг. Зима на севере – это сплошная ночь, хоть иногда и с сиянием. Когда я работал на руднике в Депутатском…

И Васильевич принялся вдохновенно повествовать о своей прошлой жизни, вплетая в речь крепкие словечки и одновременно подбрасывая дрова в притухшую железную печку, на которой возвышался покрытый копотью чайник.

Вскоре послышался шум подъехавшей машины и через минуту в дверях появился с пакетом в руке пожилой водитель.

– Здорово всем. Слышь, Василич, со мной дама едет. Чаем угостишь? Только культурно, без выражений.

– Ты заказ привёз? – вместо ответа вопросил истопник.

– Вот он, – поднял «гонец» руку с пакетом.

– Годится! Приглашай свою даму и не сомневайся, здесь она увидит самого культурного человека.

– Так, здесь я, – послышался сквозь мужской смех женский голос, и из-за спины водителя показалась моложавая женщина в короткой шубке и меховых сапожках. – Приятно встретиться с культурным человеком.

Нисколько не смущаясь, хозяин «половинки» пригласил гостей к столу, забрал пакет и сунул его под дощатые нары в тёмном углу избы. И потом, повернувшись к гостье, пояснил:

– Это я мужикам сказал, а Вам, юная сударыня, поясню, что женщина стократ культурней мужчины. Конечно, мужики тоже сочиняют стихи и скульптуры ваяют, но только то, что нравится женщинам. Если б не вы, мы бы до сих пор дубасили мамонтов и нечленораздельно мычали. Мужик-то, всего лишь человек, а женщина – Богиня!

– Вот это да! Не слова, а мёд, – улыбнулась гостья. – Если б все мужчины так думали, был бы рай на Земле.

– Эй, человек, ты чего бороду распушил, – съязвил мой попутчик. – Помнится, в прошлый раз говорил, что бабы дуры.

– Тьфу ты, взял и всё испортил, загубил вдохновенье, – махнул рукой истопник. – Мало ли кто чего говорил. То был частный случай, касающийся падших богинь. Сейчас я говорю о тех, которые не пали…

Он сделал небольшую паузу.

– Однако справедливости ради замечу, что и у Богинь бывают промашки. Вот, к примеру, через полмесяца у нас 8 марта. Что это за праздник? Чем думали эмансипированные европейки Роза и Клара, затевая праздник для женщин почти зимой? Ведь на севере в это время морозы и волчьи свадьбы, а женщины же не волчицы.