за каждый злой и грубый штрих
не след художнику стыдиться —
пусть мир стыдится, видя их.
Красноярск – Овсянка – Москва
Июнь – сентябрь 2004
Каллас
Этим светом прагматичным
от Америки до Рима
леди с профилем античным
как никто боготворима.
Ей толпа рукоплескала
в «Ковен-Гарден» и «Ла Скала» —
первых операх Европы,
зарывающей окопы.
С той поры послевоенной
до немирного сегодня
этот голос во Вселенной —
будто мост над преисподней.
И пускай колеблет стены
площадная истерия,
исцеляет дух смятенный
дива дивная Мария.
15 октября – 6 декабря 2004
II. На языке любви и боли
Северо-восток
Нине
Эта радость безотчётна,
будто вера в чудеса…
Если радуга бесплотна,
что же делит небеса?
Сверху – темень грозовая,
снизу – ясный полукруг.
Что за обруч, остывая,
в небо выкатился вдруг?
Кто кузнец надежды зыбкой
не на счастье – на покой? —
с тихой любящей улыбкой,
с доброй книгой под рукой.
Как намёк на лучший жребий,
за которым вместе шли,
засиял высо́ко в небе
семицветный нимб земли.
Январь 2005
Этюд в четыре руки
Этот мир, где так мало тепла,
даже с милым не кажется раем.
Но, сливая в объятьях тела,
мы от холода души спасаем.
Что за музыка в доме у нас?
Будто снова мы робки и юны
и, танцуя в предутренний час,
задеваем небесные струны…
Февраль – март 2005
Недосуг
Умер дедушка-чалдон.
И жалел я запоздало,
что узнать успел так мало
из того, что помнил он.
Бабушку Господь прибрал.
Забелел у изголовья
уроженки Поднепровья
мрамор – дар саянских скал.
И опять сердился я
на себя, на мир, на Бога,
что успел узнать немного
из её житья-бытья.
Скучный нрав достался мне.
Но пенять на то не смею
ни Днепру, ни Енисею.
Сам бирюк: не льну к родне.
В каждом городе свечу
в расписных церквах российских
ставлю за здоровье близких,
а приеду – и молчу.
Вот и мамин пробил час.
На её сырой могиле
с нею мы поговорили
задушевно… первый раз.
Так на что мне этот бег?
Торопясь от будней к будням,
я опаздываю к людям,
недосужий человек!
Сентябрь 2005
Портретист
У цыгана-художника больше картин,
чем вместит городская квартира…
Но вмещает! А как, знает он лишь один,
господин рукотворного мира.
Этот мир, не иначе, омыла гроза,
столь он ясный и празднично-пёстрый.
И у всех его жителей схожи глаза,
будто все они братья и сёстры.
Здесь опальный поэт на черкесском коне,
и плясунья – соперница музам,
и гребец на плоту, как жонглёр на бревне,
и маэстро в берете кургузом.
Отчего уроженцы Саян и Карпат
за столичной заставой Таганской
с исключительно разных портретов глядят
с одинаковой страстью цыганской?
Или в каждом из нас он рисует себя
в сокровенной боязни сиротства?
И, сухие мазки с полотна соскребя,
добивается свежими сходства.
Он картины выносит гостям по одной,
на мольберте крепит аккуратно.
А насытится зрение сказкой цветной —
убирает на полки обратно.
Вот стоит на стремянке поверх суеты,
будто римский актёр на котурнах.
И сползают к нему с антресолей холсты,
как пласты наслоений культурных.
14—31 марта 2006
Вопросы
Почему, забыв о сраме,
живописец на рекламе
растлевает свой талант?
Почему звезда балета
дорожит приязнью света
пуще рампы и пуант?
Потому ли, что продажей
натюрмортов и пейзажей
сыт не будешь? Рынок скуп.
И за выходы на сцену
кто ж вам даст такую цену,
как за вход в элитный клуб?
Но заказчику рекламы
любы те же рощи, храмы,
что рисует пейзажист,
и не в хрониках скандальных —
на подмостках театральных
лучше смотрится артист.
Отчего же ни полушки
в акварельные церквушки
не вложил рекламный босс,
а тузы тусовок светских,
одурев от игр эстетских,
на бесстыдства множат спрос?
…Мы от мала до велика
замечаем – то, что дико,
повторяем – злую весть.
Не враги себе… К чему же
мы хотим казаться хуже,
чем на самом деле есть?
1—18 апреля 2006