«И он показал на свой зебб и спросил: «О госпожи мои, как это называется?», – и все так засмеялись его словам, что упали навзничь, и одна из них сказала: «Твой зебб», – но он ответил: «Нет!» – и укусил каждую из них по разу. «Твой айр», – сказали они, но он ответил: «Нет!» – и по разу обнял их…»
«Но тут Шахерезаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи»97.
2019.04.10
Двери
Она вызывала во мне бешеное желание. Неукротимое. Не то, чтобы была она красавицей в обычном понимании того времени, когда окружающие говорят: «Какая красавица!», – так или иначе поводя головой или сладострастно причмокнув, или же, напротив, оторопев от изумления, лишь проводят взглядом. Не была она классическим образцом красоты или эллинским её типом – фигура, ножки… Она была такая… спортивного типа девчонка с короткой стрижкой, немного мальчишеским лицом: таким задиристым, подзадоривающим, с искоркой в глубоко посаженных синих глазах. Её всё – такое небольшое, но выпуклое, ладненькое, замшевое, светлое – источало непреодолимое притяжение, отключая мозги и оставляя лишь желание прильнуть. Порыв броситься без оглядки, мобилизующий налившееся кровью и страстью тело, всё же не без труда подавлялся, можно сказать, благодаря полученному строгому родительскому воспитанию и усвоенным приличиям. Мы не были знакомы, увы, и, натурально, белокурая Богиня не обращала на меня – четырнадцатилетнего толстенького мальчика – внимания, как бы я ни пялился на её проходящие мимо и без промедления удаляющиеся круглые коленки. Она жила где-то в нашем околотке, но попадалась на глаза не часто: впервые промелькнула после того, как я был изгнан с последней смены пионерлагеря и вернулся домой на новое место жительства. Во всяком случае, не замечал знакомых мне парней и девчат среди почти всегда её сопровождавших друзей и подруг. Но каждое её появление невольно до предела натягивало во мне тетиву, и образ её потом всплывал, беспокоя воображение.
Прошло примерно года два с половиной. Я уже закончил десятилетку, подрос и повзрослел, и с девушками научился обходиться более решительно. Однажды мы с ней впервые оказались в замкнутом пространстве Вильнюсского кафе «Таурас» (лит. «Tauras»). Я увидел Богиню так близко, как никогда, и сердце моё затрепыхало… В кафе играла живая музыка, пела Люба Тихонова, очень красивая молодая особа с трагическим лицом. Улыбка как бы тенью проскальзывала на нём, подчёркивая некую роковую фатальность. В интерьере бежево-кофейных с серым оттенком стен с барельефами бизонов или туров, напоминавшими наскальные изображения, высеченные нашими первобытными предками, как факел, светилась Богиня. Рядом с небольшим подиумом в компании музыкантов она оказалась в числе подруг Любы, с которой мы были знакомы, и это обстоятельство уже само по себе сближало… В одном из перерывов я подошёл к Любе и, кивком дав ей понять свой интерес, был представлен Богине.