Дочки пани Ванды и Юозаса (девятнадцатилетняя Беата и семнадцатилетняя Эльжбета), свесившись с подоконника, молча наблюдали за происходящим. Субботний летний день катился к вечеру, соседи возвращались с работы и в преддверии выходного дня готовились каждый к своему досугу. Ещё до того, как на крыльцо выскочила пани Ванда, к Йоне пританцовывая подошёл видный соседский парень, музыкант Зыгмунт, проживавший с мамой и сёстрами в дальнем углу двора. Соседи по двору и коллеги из вокально-инструментального ансамбля, приписанного к заводу «Электросчётчиков» звали его Женей. Увлечённый, дань времени, джазом, он играл там на барабанах и бонгах и сейчас с увлечением и даже форсом рассказывал и напевал Йоне «Истанбул Константинополь» и только что облетевший мир «Сибоней». Но появилась пани Ванда, и все переключили своё внимание, конечно же, на неё. Дочки заинтригованно, с ревнивой улыбкой поглядывали то на свою красавицу-маму, то на парней, недвусмысленно пожиравших её глазами. Женя был на семь лет старше Йоны, у него было много молодых подружек, но и он с чрезвычайным интересом поглядывал на пани Ванду, а ещё больше на дочек, и, поведя глазами, кивнул на них Йоне. Тут на велосипеде подкатил к ним Вовка Бузинов. Он жил этажом ниже Йоны. На десятку старше, он был крутым парнем, членом сборной Литвы по шоссейным гонкам и выезжал на соревнования за границу. Его не заинтересовали ни пани Ванда, ни её дочки. Бузинов спрыгнул с велосипеда, перевёл дыхание и, вынув из рюкзака, стал демонстрировать Жене моднейшие итальянские «коры». Туфли и в самом деле были шикарны: таких ни Йона, ни Женя не видывали. Они с восхищением поглаживали мягкую эластичную кожу крокодилов от «Bruno Magli» и щёлкали пальцами по их упругой бежевой подошве. Тем временем взгляд Йоны провожал пани Ванду, закончившую свою эскападу. Женщина удалилась, дочки исчезли с подоконника. Женя и Бузинов обменивались своими радостными новостями, Йона выслушал их, не встревая в разговор, и все трое разошлись по домам.
Семья Йоны уже сидела на кухне за обеденным столом. Бабушка подавала свой «легендарный» флойменцимес91, и все, в течение дня изрядно оголодавшие, накинулись на еду. По обыкновению обед у них бывал поздний – после работы, когда вся семья в сборе. Йона быстро поел. Пока старшие оставались за столом, неторопливо пили чай и вели семейную беседу, он незаметно прихватил из родительского буфета в гостиной бутыль крымского портвейна и помчался в соседний двор. Там было условлено встретиться с одноклассником, но тот украдкой, в окно жестами дал понять, что выйти не сможет: «родители…». Возвращаясь, Йона встретил шествующих под руку от крыльца наряженную, в шляпке, пани Ванду и Юозаса в костюме и при галстуке. Юозас гляделся очень солидно, даже элегантно, и улыбался. Таким Юозаса он видел впервые. Красивая пара…! Дома, когда попадали на язык, бабушка и мама не жалели похвал Юозасу и Ванде: «Юозас какой приятный крепкий мужчина! Добродушный, работящий, мастер на все руки, – так жаль, что глухонемой…! А Ванда, Ванда какая красавица! Работящая, хозяйственная, и какой у неё в доме порядок: и муж, и дочки как ею присмотрены, и как приучены дочки, такие хорошенькие – загляденье, ей помогать – не вертихвостки какие… » Йона молчаливо соглашался с ними. Он видел Кябласов такими же. Красавица Ванда часто захаживала в дамский салон, располагавшийся справа от подворотни. Маме же иногда доводилось ею заниматься. Хотя «robic fryzure»