Соборные каноны также определенно требуют, чтобы общий «дом» Евхаристии, где бы он ни находился, отражал единство епископата и структуры Церкви. Сосуществование сепаратных «церквей» в одном и том же месте – это насмешка над нашим христианским долгом. Судьбоносно, что в конце XIX столетия, накануне появления в историческом православии тех больших проблем, с которыми мы сталкиваемся сегодня, Константинопольский собор 1872 г. ясно осудил «ересь филетизма», заключающуюся в «установлении отдельных Церквей, которые включают в себя представителей одной и той же национальности, и отвергают представителей других национальностей, и управляются пастырями той же национальности», а также «сосуществование на одной территории национально ориентированных церквей, принадлежащих к одной и той же вере, но независимых одна от другой»[235].

Этот текст говорит сам за себя. Здесь нет времени обсуждать исторические обстоятельства его появления: формально он осуждал болгар, которые пытались основать отдельную церковную организацию на территории Вселенского патриархата. Но наверняка не только болгары были виноваты в филетизме! Тем не менее ясно, что текст 1872 г. должен быть обращен ко всем и все должны принять то, что решил этот собор.

Но многие могут спросить: выполнимо ли это требование на практике? Реально ли требовать сильного и искусственного объединения в одну «наднациональную» Церковь, состоящую из отдельных личностей и общин ценой утраты их национальных обычаев и эмоциональных привязанностей? Ответ на этот вопрос может быть дан только на двух различных уровнях. Действительно, на уровне веры Евангелие Иисуса Христа и не «практично», и не «реалистично». Предадим ли мы его? Но с другой стороны, если исходить из того, что мы признаем норму, и, следовательно, конечную цель, и также согласиться, что мы следуем принципам Евангелия – таким как милосердие и понимание «слабого», мы найдем «практический» и «реалистический» путь к плюрализму во взаимоуважении и взаимообогащении.

Именно здесь «преимущество чести» первого епископа могло бы – и должно – проявиться в мудром руководстве. Конечно, канонический порядок не может быть достигнут иначе, кроме как через соборное обсуждение: Вселенский патриархат может и должен направлять его и руководить им. Нет никакого способа, которым он может навязывать решения, потому что у него нет формального права так поступать, но он может помочь Поместным Церквам решать их проблемы, а новым Поместным Церквам – появиться. Его власть строго моральная, но он может успешно использовать ее, если сам станет выше филетизма и выше любых частных интересов, включая свои собственные. Его слабость в настоящее время могла бы увеличить его моральный авторитет, если всем станет ясно, что он не орудие некой внешней силы, но заботится только об интересах и единстве Церкви; если он искренне попытается быть в курсе реальных проблем; если он использует компетентных советников из разных стран для осуществлении своего главенствующего служения.

Я лично не вижу другого пути, которым «первый епископ» Православной Церкви мог бы в сегодняшнем мире осуществлять свое служение, уже не подводимое ни под определения, принятые в Византийской империи, ни под термины универсальной юрисдикции римского образца, но все же будет основано на «преимуществе чести», о котором говорил II Вселенский Собор. Мы все должны задуматься и искать, как снова определить это «преимущество», чтобы оно было практически действенным в наши дни. Я верю, что церковная традиция может быть надежным проводником в этом поиске.