– Гереконских игр, считай уж, лет триста как нет, так давай свои сделаем – Киричские, например.

– Я – только «за», – откликнулся Святополк, – но рук-то у нас с тобой хватит? Чтоб за всё ухватиться?

– Дворские, брат, не у одного тебя есть, – подмигнул Всеволод.

Он вскочил с кресла, подошёл к письменному столу, придвинул стул.

– Диктуй, – бросил он торопливо. – Я записывать буду.

Постепенно, пункт за пунктом, выстроился подробный план. И явился на свет документ, состоящий из двух частей: «Важное» и «Нужное». В первый «параграфус» вошли армия, налоги, ремёсла, торговля, больницы, школы и университет. Во второй – всё остальное, включая даже увядшее искусство театра. («Тексты комедий-трагедий я тебе для начала достану, а лицедеев своих выучим», – проговорил киричский князь.)

Бумаги извели при этом сверх всякой меры. («На нас не настачишься», – заметил Всеволод.) Но получилось, как будто, неплохо. Даже самим понравилось.

– 4 —

Далее Святополк помчался в кабинет Грегина, где, просочившись сквозь зеркала, вынырнул в Оранжевом замке. И попал прямо в объятия Ярославы.

– Сколько тебя ждать? – всплеснула руками она. – Я уж думала: на меня и времени не сыщешь!

Разговор с сестрой, как всегда, сперва вышел сбивчивый, путанный, перемежающийся вздохами и восклицаниями. Но в целом, молодой князь и здесь преуспел. Порешил, что завтра же, в сопровождении какого-нибудь витязя, Ярослава отбудет домой. И, по мнению Святополка, на эту роль вполне годился Всеволод, всё одно – домой едет. Однако, как тут же выяснилось, юная княжна уже нашла себе верного аколита22, коим непременно желал стать граф Гилберт.

– Так мне что, к свадьбе готовиться? – думая пошутить, молвил сын Ратибора.

Девушка вспыхнула, но взора не опустила. Наоборот, глянув открыто, со счастливой улыбкой радостно выдохнула:

– Да!

И такое сиянье озарило её лицо, что Святополк не нашёлся, что и ответить. Вот тебе и пошутил!

– Отлично, – буркнул в замешательстве он. – А… когда?

Почувствовал он себя при этом неимоверно странно. («Славка мелкая замуж собралась!»)

– Не враз, ты не думай. Через месяц… – услышал он ответ.

– А что ж Гилберт-то? Чего он молчит?

– Да здесь Гилберт. Здесь. Под дверью стоит. Мается. Ждёт момента зайти.

И, глянув ещё разок на брата, прокричала:

– Жиль, ну где ты? Иди сюда!

Дверь скрипнула. И предстал граф, который, надо заметить, мало сейчас походил на самого себя – обычного. Стоял какой-то робкий, застенчивый. И переминался с ноги на ногу. «Ох, мама дорогая, – прошептал князь.– Что с ним Славка со своей любовью сделала! И вырядился-то как! Фазан – фазаном! Мало – жабо, так ещё и шапка с пером!»

Сын Ратибора привстал, пожал молодому рыцарю руку, вновь опустился в кресло. Гилберт же остался стоять.

– Святополк, – запинаясь, начал молодой граф, – я… право не знаю, как это говорится, но… в общем, прошу у тебя руки твоей сестры Ярославы. Потому что она… – он умолк, не в силах перебороть волнение и подобрать слова. – И я люблю её!

Князь сдержал улыбку, поднялся, отошёл малость в сторону. Глянул под ноги, в окно. Он вовсе не собирался возводить препоны на тропе их взаимного счастья, но… Может, рано?

В комнате повисла колючая тишина. Ярослава, проникнувшись вдруг важностью момента, испуганно поглядывала то на брата, то на жениха. Но Святополк недолго испытывал терпение влюблённых.

– Конечно же, я не против! – торжественно провозгласил он, решившись. И, взяв молодых людей за руки, соединил.

– Ура! – закричала во весь голос Ярослава, бросаясь на шею брата и тут же обнимая Гилберта.

А граф, вытащив из-за обшлага платок, утёр пот со лба и проговорил: