«А пойдёмте все к нам! – вдруг предлагает Давид. – Возьмем ещё выпить, поиграем в монополию. В доме есть бильярдный стол для любителей и еда там какая-то должна быть».
«И бассейн, – добавляю я, – не забывай про бассейн, все приходят к нам из-за бассейна».
Раздается всеобщий смех, хотя я и не думала шутить. Так часто бывает. Шафров, видимо, вместе со своим коньяком довели моего брата до того, что ему вдруг приспичило веселиться. Посмотрев на Енисея с озорным блеском в глазах, Давид добавляет:
«Караоке можно включить», – и вызывает новую порцию смеха.
Не знаю, что стало определяющим моментом: наличие у нас бассейна или караоке, но никто не высказывается против того, чтобы перенести веселье метров на триста от Волги, туда, где вид не столь живописен. Хотя это безусловно, должно было бы стать огромной утратой для людей от искусства. Я иду впереди всех, чтобы успеть спрятать ружья до того, как до них доберутся наши уже не очень трезвые гости.
Быстро проверяю смазку на оружии, и уже собираюсь закрывать дверцу так называемого шкафа, который представляет собой нишу в стене, как на пороге нашего сарая появляется Фарбер.
«Я так понимаю, видеть это мне не полагалось?»
Ничего не отвечаю. Спокойно закрываю дверцу, вещаю замок, а ключ кладу в карман.
«У вас даже в сарае можно с удовольствием пожить», – выдает гость, оказывается, он тоже умеет делать комплименты.
«Все-таки в доме будет удобнее», – парирую я.
«Твои?» – Фарбер показывает рукой в сторону оружия.
«Нет, брата».
«Брата?»
«Да, того, самого Давида Канкрина. Он брат, а не то, что вы там себе подумали».
По тому, как Фарбер смущается, понимаю: подумал-то он как раз, что раз дом наш, мы живем здесь вместе как парень с девушкой. С раздражением в голосе добавляю:
«Все мы чьи-нибудь братья или сестры, дочери или сыновья…»
У меня не имелось причин сомневаться в догадливости Фарбера, но то, что сейчас он мгновенно разгадывает смысл сказанных мною слов, мягко говоря, удвляет.
«Блата у меня никакого нет, – резко отвергает он все мои предположения, которые так и остались невысказанными, – с Третьяковым и Разумовским я учился вместе в универе, поэтому давно знаем друг друга. Всё? Больше никаких проблем?»
Не дождавшись ответа, Фарбер разворачивается и уходит в дом. Если уж на то пошло, то у меня проблем не было. И вообще, какая ему разница, что я о нем думаю?
Глава семь
Решив особенно не мудрить, принимаюсь стряпать бутерброды буквально из подручных материалов. К счастью, именно по закускам я спец. Знаю, куда, что и как подать, чтобы было не только вкусно, но и радовало глаз. За нарезанием второго по счету огурца меня застает та девушка, которая обнимала Фарбера на берегу. Как бы ни старалась, не могу вспомнить её имени. Когда я поднимаю глаза, она улыбается открытой улыбкой, на которую невозможно не улыбнуться в ответ.
«Он всегда такой на днях рождениях, – произносит девушка, хотя я её ни о чем не спрашивала, – особенно на моих».
Могу только подозревать, что она имеет в виду. Наверное, ей неловко от того, что её парень – а я полагаю, они встречаются – ведет себя столь отчужденно.
«Всё в порядке», – уверяю я, вспомнив, что минут пятнадцать назад, в сарае он даже пытался быть любезным, пока я всё не испортила.
Огурцы подходят к концу, а я всё ещё понятия не имею, как зовут мою собеседницу, из-за чего чувствую себя скованной. А она принимается нахваливать окрестности:
«Я обожаю природу, и мне нравится, что наш город изобилует зеленью. Можно вот так уехать на небольшое расстояние, и ты уже оказываешься в лесу. Про Волгу, пляжи я вообще молчу. Столько красивых видов. Помню, когда я приехала сюда и только поступила в универ, город мне не очень понравился. Какой-то старый, потертый, как мамины джинсы времен расцвета популярности „Битлз“. Но курсе на третьем начали выезжать с группой за город, писать на пленере, и я с первой же поездки переменила точку зрения».