– Зачем ты придумала байку о потери памяти? – непонимающе спросил он. – Если Эндри самолично закрывал за тобой дверь?

Курт воткнул флэшку в мой ноутбук и включил запись. Если верить ей, то я вышла из дома в одиннадцать и направилась к воротам, где меня ожидало такси. Походка была очень странная, грузная. Широко поставленный шаг, размашистые движения рук, даже если представить, что я была под клофелином, мне так не пройтись. Повадки, поведение, жесты. Я бы смогла узнать себя, и на видео меня не было. Но обернувшееся лицо на выходе четко отображало мои черты.

Через несколько минут на другой камере появился Эндри, ставящий дом на сигнализацию.

Пребывая в прострации, я была молчаливой и старалась запомнить все наставления, которые озвучил Курт.

– Завтра мы пойдем в отделение для дачи показаний. Если ты придешь, не дожидаясь вызова, ты будешь проходить по делу как добросовестный свидетель, что существенно повлияет на тактику допроса.

– Ты предлагаешь сдаться?

– У тебя есть алиби, – успокоил он. – И я. Осталось обсудить детали. Предлагаю слегка подкорректировать твою версию. Вы были в ресторане, после чего приехали к нему. Ты выпила лишнего, и Эндри вызвал тебе такси. Кстати, чаще называй его по имени. Это покажет твою симпатию, только не переборщи с эмоциями.

– А если спросят, куда я поехала после?

– Ни слова о лесе, – предупредил Курт. – Все, что происходило вне дома, не имеет никакого отношения к делу.

Распрощались мы через пару часов. А утром встретились у входа в отделение. Поведение Курта изменилось, стоило ему войти в здание. Несмотря на серьезный вид и галстук с очками, он был как с картинки. Но главное, что с момента, как он переступил порог, не затыкался. И постоянно улыбался. Не знай я о роде его деятельности, подумала бы, что он что-то продает. Причем, скорее всего, вполне успешно.

В кабинете следователя мужчина вел себя более сдержано. Я рассказала оговоренную накануне историю. Не забывая при этом краснеть в нужных моментах и сетовать на несправедливость судьбы.

Следователя интересовали мельчайшие подробности того вечера, но порадовать здесь его я не могла. Затем инициативу перехватил Курт.

Допрос длился пару часов, после чего мы были свободны.

– Я все никак не могу понять, – сказал адвокат, когда мы ожидали такси. – Как ты оказалась в лесу? Да и не могла ты туда добраться так быстро.

Ответа у меня по-прежнему не было, и я развела руками.

– Курт, мне нужно улететь, – отчиталась я, переводя тему. – Ты говорил предупреждать о таких вопросах.

– Надолго?

– Завтра должна вернуться.

Возражений не поступило. В такси я ломала голову о том, как же все-таки оказалась в лесу. Даже если сразу от дома Эндри таксист отвез меня туда, все равно не сходится. И, конечно, не давала покоя татуировка. И пусть она болеть перестала, беспокойства это не убавило.

Приехав домой, я собрала вещи. А затем начала проклинать все на свете. Со всеми этими передрягами и мыслями об убийстве я совсем не подумала о перевозке раритета. Чертыхаясь, я набрала номер музея и попросила соединить с Яроном.

– Кеавина, Вы готовы к встрече?

– Кажется, возникли проблемы с перелетом.

Объяснив суть проблемы, Ярон заверил, что сможет ее решить. Позднее оказалось, что словосочетание «перелет за наш счет» представляло собой наличие частного самолета. Что ж там за музей такой?

Однако ни одна моя самая яркая фантазия, выдуманная в самолете, не шла ни в какое сравнение с реалиями.

Два дня были спокойными. Третье утро началось со скрежета в дверь. Ожидая наихудшего, я отворил ее, позволив в комнату вбежать Зольду. Он, поджав хвост, залез под кровать и поскуливал.