Ключицу огибал извилистый узор с четкими волнообразными контурами, переходящими в завитки и спирали. Замысловатое пересечение линий создавало изящные плетенки. Черные полосы подчеркивались желтовато-белыми штрихами, которые создавали видимость исходящего свечения.

Я потрогала татуировку. Никакой рельефности. Так странно. Красноты тоже не было. Как она успела зажить за ночь? И как она оказалась у меня?

Я прикрыла согревшееся тело теплым халатом. В довершение, укутавшись пледом и развалившись на кровати, включила телевизор. Он был для фона. Смотреть я все равно ничего не собиралась. Под звуки диктора в голове шли размышления о том, что же еще не удается вспомнить. Очевидно, что многое упущено. Приблизительно с восьми часов вечера и до сегодняшнего утра я ничего не помню. Все, что было до этого – смутно и обрывками. По факту, с уверенностью могу сказать, что мы уехали вместе из ресторана и приехали к нему. Осмотр дома, а дальше лишь картинки.

Новости стали раздражать, я навела пульт на телевизор, но так и застыла с ним в руках, не в силах переключить канал.

Ведущий объявил о трагедии в семье Вариенов. Сегодня утром домработница нашла младшего сына на полу на собственной вилле. Смерть наступила накануне вечером в промежуток от девяти до часа ночи. Жизнь оборвалась от удара тяжелым предметом. Криминалисты выяснили, что им оказался пресс-папье из частной коллекции. Подозреваемых на данный момент нет.

– Твою мать, – выругалась я, все-таки нажав на кнопку пульта.

Это пока у них подозреваемых нет. А когда они узнают, что я была с ним в ресторане и после приехала к Эндри…

– Черт, – сквозь зубы добавила я, вставая. После чего потянулась за телефоном.

Затем начала прикидывать последствия для себя, бесполезно вертя мобильный в руках. Убивала ли я этого придурка? Проблема в том, что я совершенно ничего не помню. Был ли у меня мотив? Мог бы быть, если он, например, заметил, что я украла дорогущую подвеску. Только зачем его убивать? Всегда можно договориться, напоить или сбежать. А если он не дал мне такой возможности? Тогда я могла схватить пресс-папье с его стола и треснуть его со всей дури.

Нужно срочно избавиться от подвески, тогда и мотив исчезнет.

– Ну что за напасть? – пожаловалась я в пустоту и набрала номер. Долгие гудки намекали, что человек занят или спит. Однако данное обстоятельство меня не остановило. А когда мужчина узнает суть звонка, он тоже ругаться перестанет.

– Лирей, – протянула я, когда на том конце все-таки подняли трубку. – Можешь подсказать какого-нибудь беспринципного антиквара?

– Насколько? – оживился собеседник.

– Нулей на шесть.

– Поищем, – довольно сказал он. Не первый год зная его, я понимала, что он мысленно потирает руки в преддверии наживы.

– Это не все, – тяжело вздохнула я. – Ммне нужен адвокат.

– Нужен – значит, будет. – Уверил он.

Лирей сейчас был добрый. Он обеспечивал защиту нашему бизнесу и ко мне был благосклонен. Потому что наша контора, конечно, давала стабильный доход, но зато от моих удачных вылазок, пусть и не таких частых, он получал кругленькие суммы. За счет чего на многое в моем поведении закрывал глаза. Например, я частенько не бывала на рабочем месте. Из чего даже умудрилась сделать выгоду для дела. Клиенты считали, что перед ними востребованный эксперт.

Наутро ко мне прибыл адвокат. Одетый как с иголочки лощеный франт был сосредоточением серьезности.

– Какого рода правонарушение Вы совершили? – вместо приветствия начал он. Пока я прикладывала, что ответить Курту, так представился адвокат, он продолжил:

– Правильный ответ: «Я ничего не нарушала», – проходя вперед, сказал он. – Поэтому с сегодняшнего дня Вы будете отвечать на вопросы только после моего согласия.