Я делаю глоток кофе, облокачиваюсь о спинку стула и прикрываю глаза, устало продолжая:

— Он думает, что я — Амелия, и это совсем не мешает ему портить мою жизнь. Пойми же, что это — единственный вариант. Шмидт ясно дал мне понять, что я — его цель номер один. Ведь есть хотя бы мизерный шанс того, что правда его остановит?

— Не хочу тебя огорчать, но ты зря надеешься. Он окончательно слетел с катушек. Поверь, — тихо шепчет, — ненависть гораздо безопаснее его любви. Ему почти удалось сломать тебя, и я не позволю случиться этому вновь.

— Ты поможешь мне вспомнить?

— А ты уверена в том, что хочешь вспоминать?

Теперь я ни в чем не уверена. Мне страшно даже думать о прошлом.

Сейчас всё относительно легко — я не осуждаю ни сестру, ни Брайса, потому что не знаю их историю. Но что будет потом?

Если верить словам Джины, Амелия была далеко не ангелом, а я слишком срослась со своими розовыми очками и понимала — они будут сдираться вместе с кожей. Болезненно. Резко. Убийственно. Почти наповал.

Забавно. В одном Шмидт точно был прав — потеря памяти это моё благословление, а не наказание. Он не оставит меня в покое. Будет издеваться, кем бы я ни была — Моникой или же Амелией. Не даст забыть, поэтому мне нужно знать, с каких сторон защищаться. Вспоминания станут моей броней.

Я окидываю блондинку спокойным взглядом и смело отвечаю:

— Уверена. Я хочу узнать, что произошло, и дать ему отпор. Пока что Рон не воспринимает меня серьезно, но я обязательно придумаю, как это изменить, — в голосе проскальзывают нотки сомнения.

Кожа покрывается мурашками, стремительное покалывание проходится от кончиков пальцев до головы, но я не позволяю волнению взять надо мной верх.

Скрещиваю руки на груди, отгораживаясь от глупых эмоций, и осторожно спрашиваю:

— Расскажешь мне? Что было у меня со Шмидтом?

Нас прерывает резкая трель телефона.  Я вздрагиваю и рефлекторно оборачиваюсь.

Только бы не он. Еще слишком рано для новых угроз. Рон обещал подождать до вечера.

«Как будто что-то изменится. Сейчас или чуть позже я всё равно с ним встречусь» — насмехаюсь над собой, с ужасом вспоминая его отрывистые фразы, низкий голос, грубые руки и немигающий взгляд, требующий подчинения.

Сердцебиение отдается у меня в ушах, и я едва заметно выдыхаю. Звонят Джине.

С трудом успокаиваюсь и отрешенно смотрю в окно, надеясь наконец-то получить ответы.

Блондинка сбрасывает звонок и извиняюще улыбается:

— Прости, на работе проблемы. Я должна уехать. Давай встретимся вечером? Я расскажу тебе всё, что знаю.

Я не успеваю даже слова сказать. Она резко вскакивает с места и хватает сумку. Кидает на стол свою визитку и несется к выходу, бросая напоследок:

— Позвони мне в половину восьмого. Я как раз освобожусь, и у нас будет целый вечер, чтобы обсудить всё на свете.

Нет. Не будет. Ни вечера, ни разговоров, потому что в это время я уже поеду к Шмидту. Окажусь в его доме и испытаю на себе всю жестокость этого ублюдка. Стану послушной куклой, с которой он будет играться до тех пор, пока я ему не надоем.

Незримый лед трескается под ногами, унося меня на самое дно.

«Стой! Я не могу ждать!» — хриплые крики так и норовят вырваться из горла, но вслух я говорю совсем другое:

— Конечно. Хорошего дня, — убираю визитку и чувствую, как горячая лавина страха накрывает меня с головой.

Я еще даже не переступила порог его дома, а мне уже больно дышать. Шею сдавливает поводок, который с каждой минутой всё сильнее стягивает нежную кожу. Ранит. Выбивает кислород из легких.

Черт. Дьявол бы побрал этого Шмидта.

Злости на него не хватает.

Как я вообще могла встречаться с таким жестоким и беспринципным отморозком?