В детстве интересовалась про отца. Любопытство же, куда его денешь. Да и друзья-товарищи такие детали всегда подмечают. Особенно в детском саду и начальных классах школы. Кто-то так, поинтересоваться, а кто-то и позлорадствовать, мол, Славина безотцовщина. Мать сначала долго темнила, пытаясь выдать версию то про капитана дальнего плавания, то про героически погибшего лётчика-испытателя, то вообще отмалчивалась. А когда дочь подросла, сообщила нехитрую правду. Ушёл от них отец, когда дочери ещё и годика не исполнилось. Ушёл, потому что оказался не готов. К ребёнку, к быту, к взрослой семейной жизни. Ушёл, потому что так ему показалось, будет лучше. Ушёл, а потом и вовсе исчез с горизонта. Сначала в один город перехал, потом в другой. А больше Ирина Константиновна его и не искала. Помощи, естественно, тоже никакой не было, как и алиментов на дочь. Всё, что осталось Кире от отца – это пара их с матерью свадебных фотографий, да фамилия с отчеством. И всё, на этом его вклад закончился.

– Я сегодня пораньше поеду, – сказала Кира, отпивая горький утренний напиток, – у нас лабораторная первой парой. Надо бы подготовиться, почитать…

– Молодец ты у меня, – улыбнулась ей мать, проводя рукой по лохматым ещё ото сна волосам дочери, – учишься, не жалея себя… Прямо никакой личной жизни с этой вашей учёбой…

– Ой, мам, ты что! У нас некоторые ещё и работать успевают. Ну, подрабатывать, по вечерам. И я бы смогла, наверное…

– Хватит, Кирик, говорили уже об этом, и не раз, – обрывает её мать, мгновенно принимая строгий родительский вид, – успеешь ты ещё наработаться, вся жизнь впереди… Да и понять не могу. Ночь отработать, а потом сонному на занятия? И чему ты там научишься, не спавши? А вы же всё-таки врачи будущие, на вас ответственность вон какая! Вам потом жизни спасать!.. Так что не хочу я больше слышать о твоей работе, дочь. Диплом получишь, тогда вперёд… Да и хватает вроде на жизнь, не голодаем.

Да, вроде на жизнь хватало. На еду, на нехитрую одежду с рынка. Но Кира смотрела на своих однокурсниц, на девочек-ровесниц с улицы, и хотела быть такой как они. Носить красивые платья, делать модные причёски. Купить себе маленькую сумочку, а не тот баул для книг, с которым она обычно ходила в институт. Может быть тогда парни чаще бы задерживали на ней своё внимание. И может быть тогда вчерашний молодой человек, довёзший до дома, посмотрел бы на неё с большим интересом.

– Ну, это на еду нам хватает. А на всё остальное? – не унималась девушка, – ходим с тобой, как не пойми кто. Особенно ты, мамуль. Молодая ещё, красивая. Тебе бы приодеться, подкраситься, причёску красивую сделать. И вуаля, сама удивишься, какой ты станешь. Мужчину себе найдёшь. Молодого, красивого, богатого.

Ирина Константиновна лишь задорно усмехнулась в ответ:

– Ну чего ты сочиняешь, выдумщица моя маленькая? Или Тарасовну опять наслушалась? Она меня уже сколько лет сосватать кому-нибудь хочет. Какой ещё мужчина? Нужен он мне был много лет. У меня ты есть, и больше мне уже ничего не надо!.. А от богатых мужчин, кстати, одни неприятности. Одни только деньги свои любят. Мужа себе надо искать любящего, заботливого, а самое главное, любимого. Но ты пока голову этими глупостями себе не забивай, моя хорошая. Рано тебе ещё о мужчинах думать. Сначала надо учёбу закончить, а потом уж и всё остальное подтянется…

Мать разложила кашу из кастрюльки по двум тарелкам. Кира неохотно поковыряла её ложкой, попробовала, вздохнула. Ну да, стоило ожидать. Десять дней ещё до маминой зарплаты, а денег уже и не осталось. И продуктов нормальных, соответственно, тоже. Сейчас вот каша на воде, без масла и сахара. А ещё остались яйца, лапша и картошка. И из этих разносолов им теперь придётся готовить целых десять дней. Хотя ей-то что жаловаться. Сама вчера последние деньги потратила на продукты, которые затем пропали под машиной Стаса. Что ей мешало попросить его купить новые продукты по списку. Сам же предлагал. Но нет, дурацкая гордость её. Привычка с детства отказываться от любой помощи. Мол, ничего нам не надо, нам и без вас хорошо. А Стас ведь и правда помочь хотел. Искренне, а не чтоб пожалеть. Или это ей так показалось? Эх, права мама, не разбирается она в людях, совсем не разбирается.