Несмотря на то, что Кира могла бы охарактеризовать диагноз Тарасовны как старческая наглость, отказывать старушке она не хотела. С лёгкой руки бабы Наины любой святой в их дворе мог получить у местных бабулек кличку «бабник», «рогоносец» или «профурсетка». Так, что потом вовек не отделаешься. Нет с Тарасовной лучше было дружить. И даже мерять ей давление в одиннадцать часов вечера, когда старухе не спалось.

– Кирочка, а это жених твой что ль был? – уцепившись за Кирин локоть, чтоб уж наверняка, не убежала, Тарасовна тут же перестала охать и тяжко вздыхать. Даже шаг у неё стал вполне себе бодрым.

– Нет, конечно же, – фыркнула Кира, – скажете вы тоже, Наина Тарасовна.

– И скажу, чего уж там. Вполне симпатичный молодой человек. Видно, что при деньгах. И машина у него красивая. С таким и прокатиться-то не стыдно, – не унималась бабка, – а ты чего грязная такая? Где так вываляться умудрилась

– Упала я, – объяснила Кира, мечтая поскорее добраться до третьего этажа, чтобы допрос этот закончился. Но вредная старушенция, как назло, замедлила шаг, едва они миновали второй этаж, – а Стас меня подвёз. Сами видите, в каком я виде. Не в один автобус не пустят.

– Я-то вижу, вижу, – закаркала Тарасовна, – я, деточка моя, всё вижу. Даже то, что вы и сами, порой, не видите… Телефончик-то оставил? Или твой узнал?

– Нет, никто ничего не оставил и не узнал, – нетерпеливо ответила Кира, – не до свиданий мне сейчас, баба Наина. Учиться нужно. Ну всё, дальше вы сами сможете, а мне ещё ужин готовить нужно. Скоро мама придёт.

– Ух, ну и гордая же ты, Кирка! – заявила ей вслед старуха, – прямо как твоя мать. Только вот Ирку гордость ни к чему хорошему не привела. И тебя не приведёт. Так и помрёшь в нищете, как и мать. Попомни мои слова. В этом мире крутиться нужно. А вы обе блаженные какие-то…

Утро начинается очень рано. За окном ещё темень, а мама уже шумит на кухне. Греет чайник, готовит завтрак. Для дочери. Сама-то она обычно ест на работе. Кира с трудом оторвала заспанное лицо от подушки. Вчера до поздней ночи не могла уснуть, всё вспоминала необыкновенную встречу, прокручивала в голове мельчайшие подробности, представляла его улыбку. Увидит ли она его ещё? Вряд ли. По нему сразу видно – птица другого полёта.

Девушка не спеша села в кровати, потянулась. Сунула ноги в разношенные, но от этого не менее удобные, тапочки с заячьими ушами, и отправилась на кухню.

– Доброе утро, мамуль, – приветливо улыбнулась матери, падая на своё обычное место. Кухонька у них была настолько маленькая, что места на ней катастрофически не хватало. Раковина, печка, холодильник, рабочий стол и маленький обеденный стол с двумя табуретками занимали всё свободное пространство. Кирина мама даже шутила иногда, что из-за этого от них и отец-то ушёл. Ему просто места не хватило.

– Доброе утро, дочка. Что-то ты рано сегодня. Или это я так шумлю сильно? Сейчас кофе тебе сделаю, – Кирина мама, Ирина Константиновна Славина, молодая ещё с виду, худая, невысокая женщина сорока двух лет от роду, привычно хлопотала на кухне. Поставила перед дочерью кружку с горячим бодрящим напитком, корзинку с поджаренным хлебом. Снова отвернулась к плите, чтобы помешать кашу. На миг засмотрелась в окно. Затем снова взгляд на часы. Боится, как бы на работу не опоздать. У них с этим строго.

Работала она младшим воспитателем в детском саду, ну или проще говоря, нянечкой. Повезло устроиться недалеко от их дома. Работала там много лет и была у руководства на хорошем счету. Зарплата, конечно, маленькая, но им двоим много и не нужно было. От получки до получки. Так многие жили. И Кира привыкла.