Я уже шёл к выходу.

– Никогда не ошибаюсь. Просто иногда решаю, кого стоит спасти.

Выйдя из здания, вдохнул тяжёлый воздух доков. Здесь пахло солью, машинным маслом и деньгами, которые давно не были чистыми.

Машина ждала на углу – тёмно-серая, без опознавательных знаков. Сев, молча завёл и дал городу ускользнуть за стеклом. Он не знал, что кто-то только что начал считать его пульс.

На красном свете я вытащил сигарету. Огонёк вспыхнул, осветив на миг старый шрам под глазом. Затянулся. Горечь была приятной. Почти домашней.

До дома – двадцать минут, если не торопиться. Я не торопился. Вещи, сделанные правильно, никогда не делаются быстро.

––

Дверь открылась с лёгким скрипом, и в полумраке раздался глухой стук, как только она захлопнулась.

Пройдя внутрь, бросил пальто на спинку кресла. Потянулся к бутылке на столе, но передумал.

Вместо этого – снова сигарета. Щелчок зажигалки.

Тишина.

Привычная. Стерильная.

Потом – шаги к комнате, что заперта всегда.

Щелчок кода. Замок щёлкнул, будто знал, что открывается ради чего-то важного.

Белая доска на стене. Пустая. Как новый лист, перед которым молчат даже мысли.

Я подошёл ближе. Медленно снял крышку с маркера. Чёрного.

Слева – первое имя.

Бриэль Уилсон.

(Теперь – Харрис.)

Справа – другое.

Антонио Харрис.

41 год. Позиция – выше крыши. Грязь – под ней.

Между именами – только одна тонкая линия. Пока.

Но она натянута до звона.

Я сделал ещё пару пометок. Без лишних деталей. Всё важное – в голове.

А доска… Доска – как фронт. Пока пустой. Но к утру на ней будет кровь. Бумажная.

Я курил.

И ждал, пока город не подаст первый сигнал.

В этой истории есть запах крови, но главное – страх. И если он действительно живёт в её доме, то я его найду.

Раздену до костей.

И никто не узнает, когда я пришёл.

Ни она.

Ни он.

Бриэль

Прошло два дня с того момента, как я потеряла сознание прямо в коридоре клиники. С тех пор всё – как в тумане. Сначала врачи, потом Антонио с его «заботой», которую, кажется, больше играли для окружающих, чем проявляли по-настоящему. Он всё повторял, что я слишком много работаю, что это от нервов. Что, мол, «женщине не место среди больничных стен, когда она замужем за мужчиной вроде него».

Сегодня был мой законный выходной.

Я не хотела ничего – ни разговоров, ни звонков, ни прикосновений. Хотелось тишины. Закрыться в спальне, залезть с головой в одеяло, не слышать шагов за дверью и не ждать его голос. Просто… исчезнуть на сутки.

Но всё пошло не так.

– Сегодня вечером – у Марко. – Голос Антонио раздался за спиной, как всегда, без предупреждения. – Партнёры собираются. Надо ехать.

Я застыла, стоя на кухне и держа в руках кружку с чаем.

– Я думала, ты сам поедешь. У меня выходной. Я хотела… – Я не договорила. Он уже посмотрел. Холодно, с ожиданием подчинения.

– Мы едем вместе, Бриэль. – строго. Чётко. Точка.

Теперь я стояла перед зеркалом.

На мне – кремовое платье. Не моё. Его вкус. Его выбор. Волосы собраны, губы – телесного оттенка, без вызова.

Не узнаю себя.

В шкафу – сотни других платьев, туфель, сумочек. Но всё давно не принадлежит мне. Я просто ношу это.

Руки дрожали, пока застёгивала браслет. Внутри – сопротивление. Непрошеное, неловкое, но живое.

Хотелось остаться дома. В пижаме. Смотреть в потолок, пролистывать старую книгу, слушать музыку сквозь наушники так громко, чтобы глушить мысли.

Но я стояла у входной двери, готовая.

Антонио говорил по телефону. Увидев меня, кивнул.

– Прекрасно выглядишь. Будь хорошей. Не забывай – ты моя жена, Бриэль. И веди себя соответственно.

Он улыбался, но в его взгляде было предупреждение.

Я кивнула.

Как всегда.